Прежде чем оценить аргументы Тернера, нам необходимо точнее выяснить, из кого же состояла группа, которую имеет в виду Марк. Иногда это вполне ясно из контекста (см., например, Мк 11:11–12), иногда нам приходится домысливать. Во всех случаях очевидно, что речь идет об Иисусе и ком–то из его учеников. Иногда ученики названы по именам: Петр и Андрей, Иаков и Иоанн (Мк 1:21, 29), или же Петр, Иаков и Иоанн (5:38; 9:9, 14–15) — те, кто в этом Евангелии показаны как ближайшие к Иисусу из числа Двенадцати (см. также 14:33). В других случаях — уже после прибытия в Иерусалим — ясно, что речь идет обо всех Двенадцати (11:12, 15, 19–21, 27; 14:18, 22, 26–27, 32). В остальных случаях перед нами встает общий вопрос, включает ли Марк, когда говорит об учениках Иисуса, в число учеников кого–либо, кроме Двенадцати. В некоторых случаях он однозначно говорит об учениках, не входящих в их число (2:14–15; 4:10; 10:32; 15:40–41) [403] . Я склонен полагать, что Марк старался сосредоточить внимание читателя на двенадцати учениках, позволяя остальным выпадать из поля зрения [404] . Кроме того, я склонен думать, что во всех остальных случаях использования «от множественного к единственному» у Марка имеются в виду именно Иисус и Двенадцать, а не неопределенное множество учеников.

Показателен один из этих отрывков:

Здесь, очевидно, проведено различие между теми, кто «ужасались», и теми, кто «следуя за Ним, были в страхе» [в Синодальном переводе этого различия нет. — Прим. пер.]; первая из этих групп — по всей видимости, те же ученики, что «были на пути» в начале этой фразы. Поскольку Марк не выделяет из числа учеников никаких иных групп, кроме Двенадцати, логично предположить, что именно Двенадцать — вначале вместе с Иисусом, затем без Иисуса — являются в этой фразе субъектами. Остальные ученики — это те, что, «следуя за Ним, были в страхе» [405] . Введя в рассказ эту группу, Марк затем отделяет от нее Двенадцать, которых Иисус отводит в сторону и преподает им учение, не предназначенное для широкой публики. Интересен этот отрывок и тем, что в нем — как обычно в подобных отрывках у Марка — Иисус и его ученики вначале изображаются как единая группа, но далее сообщается, что Иисус шел впереди — таким образом, он визуально отделяется от остальных. Разумеется, на то есть причина. Марк наглядно изображает непонятную для учеников решимость Иисуса идти в Иерусалим — крайне опасное для него и для них всех место. Такое изображение Иисуса и его учеников «на пути», по контрасту, подчеркивает то, что чаще Марк предпочитает изображать Иисуса и учеников как единую группу — не иерархическое, но, скорее, дружеское сообщество. «На пути» роль Иисуса как Учителя не очевидна; однако, стоит им куда–либо прийти — и то, что там происходит, неизбежно подчеркивает роль Иисуса и сосредоточивает на нем внимание читателя.

Прием «от множественного к единственному» появляется не везде, где Марк описывает передвижение Иисуса и его учеников. Иные случаи можно разделить на две большие категории: те, где упоминается, что ученики (все или некоторые) сопровождают Иисуса, однако прием «от множественного к единственному» не употребляется, [406] — и те, где об Иисусе говорится так, как будто он путешествует один [407] . В каждой категории — около двенадцати случаев (напомним, что случаев использования приема «от множественного к единственному» — двадцать один). Почти во всех случаях, относящихся к первой категории (с открытым упоминанием Иисуса и учеников), можно догадаться, почему в этом случае Марк предпочел не использовать «от множественного к единственному». (Например, в 3:7 Марк хочет отделить учеников от толпы народа, но в то же время показать, что с Иисусом были и те, и другие.) То же самое можно сказать о некоторых случаях второй категории (где Иисус один) — но далеко не обо всех. Эти два способа построения фразы обычно используют, рассказывая о передвижениях Иисуса, Матфей и Лука.

Таким образом, «от множественного к единственному» — характерный (но не единственный) прием Марка, используемый при описании прихода Иисуса в новое место. Другим двум синоптикам, а также переписчикам, копировавшим Евангелие, этот способ выражения, по всей видимости, во многих случаях представлялся неестественным. Иногда он кажется просто привычным для рассказчика, но во многих случаях ведет к тому, что читатель ощущает себя внутри группы учеников, собравшейся вокруг Иисуса, и наблюдает за дальнейшими событиями — как правило, за какими–либо деяниями Иисуса — с точки зрения учеников, пришедших вместе с ним. Тернер прав, когда называет этот прием принятием «точки зрения» группы учеников или одного из них. Попытавшись восстановить эту точку зрения на основании всех аналогичных отрывков, мы видим, что рассказчик — кто–то из внутреннего круга учеников, Петр, Иаков или Иоанн: в некоторых случаях субъектами глагола во множественном числе являются только Иисус и они трое. Использование Марком этого приема хорошо согласуется с другими свидетельствами (в том числе, приводимыми Тернером), говорящими о том, что, в отличие от Матфея или Луки, уделявших большое внимание народу, Марк писал «Евангелие учеников» или даже, точнее, «Евангелие Двенадцати». Так, Тернер показывает, что Марк неизменно старается выделить учеников, особенно Двенадцать, из числа слушателей Иисуса в целом [408] . Предположение, что точка зрения евангельского рассказа исходит из внутреннего круга Двенадцати, согласуется и с упоминаниями о Петре в этом Евангелии. Как мы уже отмечали в главе 6, Петр — первый и последний человек, названный в Евангелии по имени: он присутствует во время всего служения Иисуса. Кроме того, Петр упоминается у Марка чаще всех прочих учеников — и намного чаще, чем в других Евангелиях.

Стоит отметить также, что Марк использует прием «от множественного к единственному» в первый (1:21) и в последний (14:32) раз, когда Иисус идет куда–либо вместе с учениками. Это заставляет предположить, что прием «от множественного к единственному» — хотя в других местах повествования он и выглядит случайным — используется Марком сознательно, с желанием сделать отраженную в нем точку зрения господствующей (хотя и не единственной) для читателя. Это inclusio очень напоминает аналогичное inclusio с именем Петра. За первым (двойным) упоминанием Петра (1:16) немедленно следует первое использование приема «от множественного к единственному» (1:21); следующая пара отсылок к Петру сопровождается вторым появлением того же приема (1:29–30). В последний раз этот прием используется в рассказе о последнем совместном путешествии Двенадцати и Иисуса (14:32) — однако далее следует еще множество упоминаний о Петре (14:33, 37, 54, 66, 67, 70, 72). В истории об отречении Петра (14:66–72) точка зрения Двенадцати сужается до точки зрения одного Петра.

Таблица 15 позволяет нам с первого взгляда увидеть, что как при первых, так и при последних появлениях приема «от множественного к единственному» имеется особый акцент на имени Петра. Inclusio Петра шире, чем inclusio «от множественного к единственному»; тем не менее их крайние точки тесно связаны между собой. Кроме того, как появления приема «от множественного к единственному», так и упоминания Петра сосредоточены в центральной части повествования (8:22–9:33). Это позволяет предположить, что между этими двумя особенностями Маркова повествования имеется связь. Если точка зрения, представляемая приемом «от множественного к единственному», исходит не просто из группы Двенадцати, но из «внутреннего круга» ближайших к Иисусу учеников, то корреляции с упоминанием Петра легко находят свое объяснение.

Тернер писал задолго до того, как представление о «точке зрения» (или «фокализации») вошло в обычный набор приемов анализа литературных произведений; еще больше времени отделяло его от первого применения этого понятия к повествованию Марка [409] . Исследователи верно отмечают, что в Евангелии от Марка имеется «всеведущий» повествователь, который создает идейное содержание книги в целом, сообщает нам информацию, неочевидную для персонажей (см., например, 5:3–5), способен проникать в мысли и чувства любого персонажа (см., например, 1:41; 2:6–8; 3:5) и показывать нам сцену одновременно с нескольких точек в пространстве (2:2–5). Однако внутри этой совокупности точек зрения значительное место отводится тому, что носит более точное название «внутренней фокализации». Внутренняя фокализация позволяет читателю следить за происходящим с точки зрения — пространственной и (иногда) психологической — одного из персонажей книги. (Внешняя фокализация — это точка зрения повествователя, не входящего в число персонажей.) Внутренняя фокализация может исходить от персонажа, показанного лишь внешним образом, — в этом случае она ограничивается пространственными, визуальными, слуховыми характеристиками; или же от персонажа, чей внутренний мир показан читателю, — тогда происходящее описывается через его мысли и чувства [410] . Эти категории при анализе текста дополняют представление о «всеведущем» повествователе. Именно всеведущий повествователь описывает словами точку зрения того или иного персонажа и переносит внутреннюю фокализацию от одного персонажа к другому [411] . Прием «от множественного к единственному», применяемый Марком, отвечает проверке на внутреннюю фокализацию (примененной и Тернером): эти отрывки можно переписать, заменяя формы первого лица на формы третьего лица, отсылающие к фокализирующему персонажу (персонажам) [412] .

Исследования точек зрения в повествовании Марка до сих пор не принимали во внимание прием «от множественного к единственному», характерный для этого Евангелия [413] . Между тем это именно внутренняя фокализация, позволяющая читателю увидеть ту или иную сцену с точки зрения учеников Иисуса, вместе с ним пришедших на место действия. В некоторых случаях эта точка зрения быстро сменяется другой (см., например, 11:15–18), однако чаще всего сохраняется, по крайней мере, на протяжении эпизода, открытого этим приемом, хотя во многих других случаях, когда этот прием не используется, внутренняя фокализация на протяжении одного эпизода смещается, порой — неоднократно (см., например, 2:2–12; 3:1–6, 20–34; 5:21–43; 6:1–6а, 47–52; 9:14–29). Такие смещения фокализации обычны для многих типов повествования: они обладают своей ценностью и не свидетельствуют о композиционной неумелости автора [414] . Однако то, что в отрывках, начинающихся приемом «от множественного к единственному», фокализация не смещается — еще одно доказательство того, что Марк использует этот прием сознательно, как средство внутренней фокализации.