Ей захотелось ударить его, встать и закатить оплеуху этому мерзкому хихикающему созданию.

— Я видел, как ты смотрела на него, Клаудия. — Каспар ухмыльнулся. — Но я не возражаю, я ведь уже сказал тебе.

Она поднялась, заледенев от гнева.

— Ты просто маленькая злобная тварь.

— Злишься? Значит, я прав. А твой папочка знает об этом, а, Клаудия? Может, мне ему рассказать, как думаешь?

Он был как ядовитая гадина, высовывающая жало. Клаудия склонилась к нему, едва не вплотную придвинув лицо к поганой ухмылочке, так что Каспар отпрянул.

— Еще раз заговоришь об этом — со мной или с кем другим, и тебе конец. Понятно вам, милорд граф?! Я сама, своими руками воткну кинжал в твое тщедушное тело! Я убью тебя, как убили Джайлза!

Дрожа от ярости, она на негнущихся ногах вышла вон, с оглушительным треском хлопнув дверью. Факс торчал в коридоре, привалившись к стене. Когда Клаудия шла мимо, он нарочито неспешно выпрямился. Почти бегом устремившись к лестнице мимо висевших на стенах портретов, она чувствовала спиной его взгляд, его холодную улыбку.

До чего же она их всех ненавидела! Всех до одного! И как только язык повернулся такое ляпнуть! Как можно было даже подумать об этом?!

Ураганом пронесшись по лестнице, Клаудия с грохотом распахнула створки дверей — испуганные служанки так и бросились врассыпную. Внутри у нее все кипело. Какая грязная, подлая ложь! И о ком?! О Джареде! Да у Джареда и в мыслях не было ничего подобного, во сне бы не приснилось!

Она крикнула Элис, и та немедленно прибежала.

— Мой костюм для верховой езды, живо!

В бешенстве Клаудия расхаживала туда-сюда перед открытой входной дверью, за которой царила неизменная идиллия — зеленые лужайки, голубое небо, пронзительно-тревожные крики павлинов.

— Я отправляюсь на прогулку! — бросила она, натягивая принесенный камзол и все еще упиваясь своим гневом.

— Клаудия, но у нас еще столько дел! Завтра ведь уже выезжать.

— Справитесь без меня.

— Но свадебное платье… последняя примерка…

— Да пусть от него хоть одни клочья останутся — мне плевать.

Выскочив в дверь, Клаудия сбежала по ступенькам и устремилась через двор к конюшням. Вдруг, вскинув на бегу голову, она увидела отца в том самом невозможном окне его кабинета, которого просто не существовало, не было в реальности. Стоя спиной, он с кем-то разговаривал.

Посторонний в кабинете? Но ведь, кроме Смотрителя, никто никогда не заходил внутрь! Клаудия остановилась в недоумении, глядя на окно, и тут же, испугавшись, что отец обернется, снова бросилась бежать.

Маркус стоял оседланный и нетерпеливо бил копытом о землю. Лошадь Джареда тоже приготовили. Он ездил на тощей, поджарой коняге, которую называл Тамлин [1] — в прозвище наверняка заключалась какая-то шутка, понятная только Книжникам.

Клаудия огляделась.

— А где Мудрый? — спросила она Джоба.

Мальчик, всегда смущавшийся в ее присутствии, пробормотал скороговоркой:

— Вернулся в башню, миледи. Забыл чего-то.

Клаудия пристально взглянула на него.

— Послушай, Джоб, а ты ведь, наверное, всех тут в поместье знаешь?

— Вроде как.

Он торопливо замахал метлой, подымая клубы пыли. Клаудия не решилась остановить его, боясь еще больше смутить.

— Старик по имени Бартлетт. Раньше он служил при дворе, но его отправили на пенсию. Он жив?

Джоб поднял голову.

— Да, миледи. Его домик в Хьюэсфилде, на дороге за мельницей.

У нее забилось сердце.

— А у него… Он в здравом уме?

Джоб кивнул, кое-как выдавив улыбку.

— Еще в каком здравом. Вот только о жизни во дворце рассказывать не любит. Спросишь его о чем-нибудь, а он смотрит на тебя да молчит.

На пороге возник темный силуэт Джареда.

— Прошу прощения, Клаудия, — слегка задыхаясь, произнес он и вскочил в седло.

— За чем вы возвращались? — негромко спросила она, ступая ногой на сцепленные ладони Джоба.

Учитель взглянул на нее.

— За одной вещью, которую не хотел оставлять без присмотра.

Чуть заметным движением он коснулся своего темно-зеленого, с высоким воротником плаща, и Клаудия кивнула, поняв, что речь идет о Ключе.

Когда они вместе выехали из конюшни, Клаудия почувствовала, что ей почему-то неловко смотреть на наставника.

Мясо приготовили на костре из высохших грибов, к которым Гильдас подбавил какого-то потрескивавшего в огне порошка из своих запасов. Ветер снаружи все еще бушевал. Разговаривать никому не хотелось. Финна пробирал озноб, порезы на лице саднили. Кейро, видимо, еще не до конца оправился и выглядел измотанным. По виду Аттии понять что-либо было сложно: она сидела чуть в сторонке, быстро поглощая пищу. Ее внимательные, ничего не упускающие глаза цепко ощупывали все вокруг.