Шрифт:
Два егеря ходили уже целый час, когда ветер усилился. Следы копыт становились все более и более неприметными. Но Хайнц из-за раздражения, гордости или упрямства решил продолжать поиски.
Снежная буря налетела на них в считаные секунды. Когда стало невозможно двигаться вперед, спотыкаясь и вслепую, Хайнц различил серое пятно ельника. Напрягая мышцы, он направился туда, таща за собой своего компаньона. Когда они одолели последние метры и Хайнц нащупал руками в перчатках ствол первого дерева, он буквально обрушился на него.
Это было ненадежное прибежище, но все-таки прибежище. Переведя дух, они начали рыть неверными движениями укрытие в снегу. Потом наломали несколько веток и, обессиленные, рухнули на дно своего укрытия.
В короткое затишье они услышали прямо перед собой скрип шагов на снегу. Затаившись, немцы выжидали.
Порыв ветра невероятной силы, казалось, прошелся метлой по подлеску. В десяти метрах от себя Хайнц заметил русского, который с трудом тащил другого человека, раненного. Поколебавшись доли секунды, русский направился к немцам. Словно безумствуя, буран снова налетел на подлесок. Хайнц коснулся раненого, не видя его тела, потом рук, которые несли того. Собственные руки Хайнца схватили русского за плечо, втаскивая в убежище. Не говоря ни слова, раненого уложили на дно, в то время как три здоровых мужчины лихорадочно увеличивали пространство убежища.
Когда все четверо приютились один подле другого, Хайнц не удивился, когда увидел, что русский здоровяк тщательно укладывает рядом с собой автомат.
Вольфганг пожал плечами. Раненый застонал.
Сморщившись, Хайнц пошарил в карманах и, вытащив индивидуальный перевязочный пакет, протянул его партизану. Тот покачал головой:
— Он не ранен… Это городской человек, и, мне кажется, он напуган… Нужно подождать… Однако этот буран слишком свиреп.
Вольфганг пустил по кругу свою флягу со шнапсом. Русский вытащил из куртки внушительный кусок сала. Хайнц предложил сигареты.
— Меня зовут Ковалев… Его имени не знаю.
— Я зовусь Простом, а это — Ленгсфельд.
— Мы можем погибнуть… Я не помню такой ужасной бури.
— А если копнуть глубже?
— Невозможно… Сейчас земля слишком мерзлая.
Чтобы слышать друг друга, они почти кричали. Через равные промежутки времени Ковалев заставлял их приподниматься и как следует тузить друг друга кулаками.
Когда ветер стих, в потемневшем лесу установилось полное спокойствие.
Собеседники разбросали снег, который их чуть не похоронил, и стали собирать ветки, чтобы разжечь костер.
С приходом тусклого рассвета двое немцев и двое русских подобрали свое оружие и, не отважившись оглянуться и посмотреть на укрытие, которое спасло им жизнь, на костер, который их согрел, разошлись своими дорогами войны.
Узнав об этом приключении, Клаус запретил Хайнцу и Вольфгангу нести караульную службу, чтобы они не поддались искушению перестрелять ночью своих товарищей.
Каждый вечер Клаус и Хайнц с особым вниманием слушали сообщения московского радио, предназначенные для партизан. На карте Сталинграда и его окрестностей, которую вычертили, они находили названия уничтоженных деревень и немецких соединений.
«Воскресенье 10 января 1943 г.
После того как немецкий командующий под Сталинградом отверг ультиматум советского командования от 8 января, четыре русские армии приняли участие в наступлении на оборонительные позиции немцев под Сталинградом. Резко возросли потери противника. Один из наших корреспондентов обнаружил при убитом немецком офицере текст письма Генштаба, в котором рацион питания немецкого солдата устанавливается в количестве 50 граммов хлеба в день.
Более 300 километров отделяют теперь окруженные немецкие войска от своих армий».
Погода улучшилась, и природа обновлялась. Коммандос готовились к выходу на операцию. По мнению Клауса, обманная операция, предложенная Хайнцем, не дала желаемого результата. Однако последний сохранял оптимизм: Яковлев должен активизироваться.
И он действительно активизировался.
9 января укрепленный пункт № 4 сообщил о появлении значительной группы партизан, шедшей по открытой местности и направлявшейся на северо-восток. Через несколько часов предостережение поступило из пункта № 5, и гарнизон Добрянки начал беспокоиться. И зря.
На следующий день была блокирована дорога Яролишев — Добрянка, а телефонные провода полностью перерезаны. Полковник Брандт срочно послал подкрепления в сопровождении коммандос, чтобы деблокировать дорогу и доставить боеприпасы солдатам, которым угрожала опасность изоляции.
До укрепленного пункта дошли без боя, но в районе наблюдалось подозрительное возбуждение, и Клаус решил отправить подкрепления назад и обосноваться в пункте № 4. На обратном пути попали в засаду три взвода полковника Брандта. Между тем подошла колонна, которая отбилась от неприятеля и вернулась в Яролишев вместе со своими убитыми и ранеными.