Шрифт:
В русской проруби ледяной крестильне первокупели…
Если тебе снится звездное алмазное небо
Вот закроешь устало глаза — и в алмазах текут полыхают несметно Плеяды
Значит скоро умрешь ты обрадованный
И пойдешь по млечным дорогам
И будешь блаженно пылить на звездных осыпчивых звездных тропах
В поисках матери и отца и иных усопших
И после странствий бездонных
Встретишь родных возлюбленных и влюбленных
И уже никогда с ними не разлучишься не разминешься не разрыдаешься не разойдешься
О Вечный Боже!
О встречи вечны на вечных на звездных дорогах
Там никто никогда не услышит прощального слезного Слова…
Я поселюсь во псковской умирающей деревне Синего Николы
В заброшенной окраинной синей избе над синим обрывом
Над синими январскими лазоревыми нетронутыми девственными снегами снегами
Ах кто пойдет побредет прошелестит проскрипит по девьим снегам моего одиночества
Но иссиня-черный ворон прилетает ко мне
И синяя от зимних снегов бродячая собака приходит ко мне по синим синь-васильковым снегам
И синий от снегов с коралловым огненным брюшком дятел стучит от одиночества в дверь мою
Ах зимняя Русь — тут даже дятлы одиноки от синеснежья зимней пустыни
Ах тут дятлы бьют стучатся в дерева от одиночества а не в поисках червей кормильных
Ах деревня Синего Николы
Ах моя синяя изба в синих синь-васильковых снегах снегах
Ах иссиня-черный ворон
Ах синяя от синь снегов собака
Ах синий одинокий дятел
И только Синеглазая в стыдливом трепетном тайном синем ночном платьице рубахе
Уж никогда не постучится в дверь мою… даже на мгновенье не заглянет…
Златокурчавая… златонагая… златобосая… в снегах синесеребряных
Я гляжу уповаю из ночного оконца моей одинокой последней калужской избицы
На млечнокишащую млечнокипящую необъятно метель
Мою избу кривую засыпающую залепляющую пеленающую в белоснежный саван забирающую уносящую
Во вселенную ко звездам ворожащим
А я гляжу как последний фонарь в метели качается мается
А мне все чудится что вокруг фонаря лепечут лепятся носятся не снежинки кружевные ледяные курчавые
А майские влюбленные шепчущие бабочки бабочки бабочки…
Пыльцой жемчужною чарующей друг друга обвивающие обнимающие окружающие
Ах русская влюбленная метель… летучая бескрайняя пыльца летучих мириадов бабочек пыльцой пылящих
Тогда я выбегаю из избы в одной ночной рубахе от бессонницы горящей
Ах что ж мне хладно в бабочках летящих…
Реквием
Я умру усмирюсь распадусь разбредусь упокоюсь на талой дороге в блаженном весеннем плывущем ущелье Рамит
Опущусь иль споткнусь у какой-то жемчужно цветущей духмяной пчелиной медовой
Приблудной заблудшей уже равнодушной акации
И сложив опустив пожелтевшие древние пергаментные папирусные руки и ноги
В алмазно хрустально ледовый арык
Я блаженно забудусь засну заблужусь затаюсь как новорожденный младенец в млечных перстах младой матушки
Ах тогда из-за малахитовых смарагдовых бирюзовых струящихся гор
Прилетят белоглавый язычник гриф сип
И священный высокогорный провидец загробья могильник орел
Чтобы тело мое расклевать расплескать как в блаженные времена Зороастра
Или с саваном мусульманским святым пыльный изумрудный Ангел родной Азраил
На дороге улыбчив взойдет и меня сладким саваном обовьет
И пешком босиком по дороге весенней веселой
Мы в Царствие Божие заживо по земле уходящей по талым курчавым арыкам в обнимку вдвоем побредем
И над нами заплещут крылами прельстительный белопенный аметистовый гриф
И лазурный покорный вселенский уже прирученный загробный орел
Крещенье
Опять мне снится чудится алмазноснежная жемчужная пылящая крещенская дорога на деревню Дураково