— Умница моя! — Молодой человек ласково поцеловал Алезию в губы. — Знаешь, я все для тебя готов сделать.

— Знаю… Ты… ты хороший. Очень.

— И ты хорошая, — улыбнулся Виталий. — Мне с тобой так хорошо, как ни с кем еще никогда не было. Однако время не терпит, бежать-то нам нужно уже сегодня. Прямо сейчас, пока Виниция нет и старая стража не сменилась — солнце-то еще не зашло.

— Да, не зашло. Но скоро сядет.

— Солнце сядет… Интересно, по какой статье?

— Что? Не понимаю… Ты часто говоришь непонятно.

Тевтонский Лев махнул рукой.

— А, не бери в голову. Сталинский такой анекдот. Сейчас о другом надо думать — как нам с тобой выбраться из школы?

— Не только нам с тобой… — Алезия упрямо склонила голову.

— Что?

— Тот парень, Кари… Мы должны взять его с собой! Он секван, а нам потом долго идти через их земли, и…

— Ну да, и мама его из рода мандубиев… Твоего, я подозреваю.

— Ты прав. Поэтому мы и должны его спасти. Если бежим вдвоем — почему бы не взять и третьего?

— В общем, да. Но только этот третий, между прочим, у позорного столба и подходить к нему строго запрещается!

— Но ведь солнце еще не село, — напомнила Алезия. — Пока на страже стоят старые охранники. Но в любом случае наше отсутствие очень быстро обнаружат.

— Значит, мы должны быть еще быстрее.

Стражники пока не прошлись по казарме с вечерней проверкой, и засов на двери Виталия никто не запер. Они вышли вдвоем, с крайне озабоченным видом. Алезия направилась к воротам, где все еще лежала груда старых амфор, а Беторикс зашагал к начальнику смены — грузному и неповоротливому Оресту, носившему вислые усы на галльский манер.

— Сальве, Орест.

Начальник стражи сидел на скамейке под старым платаном, блаженно вытянув ноги, и наслаждался последними красками затухающего дня, ясного и совсем не по-зимнему теплого. Небо уже сделалось темно-голубым, но над крышами соседних зданий еще торчал оранжевый кусочек солнца, и от сторожевой башенки через весь двор пролегла длинная черная тень.

— А, это ты, тевтонец! — Орест лениво приоткрыл левый глаз. — Слыхал уже небось — всех нас скоро того… Придется искать другое место.

— То-то я и смотрю, вы все расслабились, — усмехнулся молодой человек. — Я к тебе по делу. Виниций приказал срочно убрать амфоры, нас для этого прислали.

— Да вижу, вижу. — Стражник наконец-то раскрыл и второй глаз. — Давно пора убрать, ужас как воняют! Сейчас хорошо еще ветра нету…

Амфоры действительно пахли прогорклым оливковым маслом. Сей запах нельзя было убрать никак, сосуд приходилось выбрасывать, и в том же Риме из их осколков уже вознесся к небесам высоченный холм, называемый Черепковым.

— Мы их в доходный дом перетаскаем, хозяин согласился купить.

— Во! — Орест лениво удивился. — Купить! И на что понадобилась такая гадость?

— Он собрался лужу перед входом в таверну замостить.

— Что, сам будешь таскать?

— Нет, Виниций велел беглеца запрячь работать. — Виталий кивнул на позорный столб с привязанным к нему молодым галлом.

— И правильно! — захохотал стражник. — А еще хорошо выгребную яму чистить заставить. Тоже запашок недурной!

Тевтонский Лев сдержанно посмеялся. Все это должно было помочь: ссылка на грязную и неприятную работу, общая неразбериха, совершенно пропавшее желание прежних стражей достойно «тащить службу», отсутствие ланисты, наконец!

— Эй, Лициний! — Орест подозвал стражника. — Отвязывай гада. Пусть таскает амфоры в доходный дом. Тут за этим галлом присмотрят, а ты встань у дверей таверны, с той стороны.

Беторикс усмехнулся: а ведь вислоусый черт правильно действовал, по инструкции — выход из таверны запер, и теперь надо было что-то срочно придумывать.

Шестнадцатилетний галл, приговоренный к долгой и мучительной смерти, скривился от боли, когда пришлось взвалить на израненное плечо разбитую амфору, но не застонал, лишь презрительно сплюнул, за что немедленно получил от стражника увесистого пинка.

— Но-но! Ишь, расплевался тут. Смотри у меня!

Амфоры, конечно, смердели, даже Виталий закрыл нос и, покосившись на идущую рядом Алезию, тихо спросил:

— И где ты только их раздобыла-то?

— Через девчонок, покупательниц. Одна дочка лавочника обмолвилась про старые амфоры, мол, некуда девать… Ну остальное я придумала. О боги, боги… если б не эти псы!