Элизабет (пораженная). То есть вы хотите сказать, что он в кого-то влюблялся?

Леди Китти. Разумеется, время от времени.

Элизабет (не зная, что сказать). Наверное, вы были очень несчастны.

Леди Китти. Я была страшно несчастна. Я ночами рыдала в подушку, когда Хьюи говорил, что идет в клуб играть в карты, а я-то знала, что он с той ужасной женщиной. Но и то сказать, было множество мужчин, горевших желанием утешить меня. Мужчины, знаете, всегда тянулись ко мне.

Элизабет. Ну разумеется, это я могу себе представить.

Леди Китти. Но я не могла поступаться чувством собственного достоинства. Что бы там ни вытворял Хьюи, я знала, что не сделаю ничего такого, в чем придется раскаиваться.

Элизабет. Теперь-то можете порадоваться за себя.

Леди Китти. О да. Невзирая ни на какие соблазны, я оставалась абсолютно верна Хьюи — в душе.

Элизабет. Я не очень вас понимаю.

Леди Китти. В общем, был такой бедный итальянский мальчик, молодой граф Кастель Джованни,— так он настолько безнадежно влюбился в меня, что мать заклинала не быть к нему чересчур жестокой. Она боялась, что он умрет от чахотки. Что мне оставалось делать? И еще, уже годы спустя, был такой Антонио Мелита. Этот грозил застрелиться, если я не... вы же понимаете, я не могла допустить, чтобы бедный мальчик застрелился.

Элизабет. Вы думаете, он в самом деле застрелился бы?

Леди Китти. А кто его знает. Итальянцы такие страстные. Вообще-то он был сущий агнец. У него были такие красивые глаза.

Элизабет долго, только что не оторопело смотрит на беспутную накрашенную старуху.

Элизабет (хрипло). Но... по-моему, это ужасно.

Леди Китти. Вы шокированы? Люди жертвуют жизнью ради любви, а потом оказывается, что любви приходит конец. Трагедия любви не в смерти и не в разлуке. Это можно пережить. Трагедия любви в безразличии.

Входит Арнолд.

Арнолд. Мне нужно поговорить с тобой, Элизабет, можно?

Элизабет. Конечно.

Арнолд. Может, прогуляемся в парке?

Элизабет. Если хочешь.

Леди Китти. Нет-нет, оставайтесь здесь. Мне все равно надо идти. (Уходит.)

Арнолд. Я хочу, чтобы ты немного выслушала меня, Элизабет. Я был так огорошен сказанным тобою, что совершенно потерял соображение. Я вел себя глупо — пожалуйста, прости. Я раскаиваюсь в своих словах.

Элизабет. Ну что ты, не вини себя. Это ты прости, что я вынудила тебя на эти слова.

Арнолд. Я хочу спросить: ты твердо решила уйти?

Элизабет. Твердо.

Арнолд. Сейчас я чувствую, что наговорил вещей, которых не хотел говорить, а что хотел — не сказал. Я поглупел и совершенно лишился языка. Я никогда не говорил, как сильно я тебя люблю.

Элизабет. Ой, Арнолд.

Арнолд. Пожалуйста, дай договорить. Это очень трудно. Мне страшно жаль, что, занявшись политикой, этим домом и тому подобными делами, я почти не интересовался тобой. Глупостью было рассчитывать на то, что ты, как в само собой разумеющееся, поверишь в мою великую любовь.

Элизабет. Но, Арнолд, я тебя ни в чем не упрекаю.

Арнолд. Я сам себя упрекаю. Я был бестактным и невнимательным. Но это, прошу поверить, вовсе не оттого, что я тебя не любил. Ты простишь меня?

Элизабет. Мне не за что тебя прощать.

Арнолд. Буквально до сегодняшнего дня, пока ты не заговорила об уходе, я не сознавал, как безумно люблю тебя.

Элизабет. Это после трех лет?

Арнолд. Как я горжусь тобою. Восхищаюсь. Когда я вижу тебя в гостях — такую свежую и прекрасную, возбуждающую всеобщий восторг, меня охватывает трепет при мысли, что ты моя и что потом я заберу тебя домой.

Элизабет. Ой, Арнолд, ты преувеличиваешь.

Арнолд. Я не могу представить этот дом без тебя. Как-то сразу жизнь стала пустой и бессмысленной. Ах, Элизабет, ты совсем меня не любишь?

Элизабет. Всегда лучше быть честной. Не люблю.

Арнолд. И моя любовь ничего не значит для тебя?

Элизабет. Я тебе очень признательна. Мне жаль, что я причиняю тебе боль. Что хорошего, если я останусь с тобой и буду все время несчастна?