Алекса с Николь были опять отброшены прочь. К ране на спине у магистра города прибавилась еще одна, более глубокая, у Николь был рассечен лоб. А Проклятый опять ударил по Сергею, заставив его снова неестественно выгнуться; изо рта у него хлынула кровь.

Превозмогая боль и усталость, Алекса вскочила, услышав его тихий стон. Но стоило ей занести меч, как налетел вихрь алых искр.

Кадамун остановился, будто у него кончился завод, и уставился на них. А искры стали собираться в единое целое, в один шар на уровне груди Проклятого, который обратился в знак рода Инъяиль. Тотчас такой же знак вспыхнул на его груди. И эти знаки стали совмещаться. Кадамун покорно стоял и ждал, когда это произойдет. Его глаза как-то потухли, стали неживыми, будто два куска янтаря.

Одежда Проклятого тоже менялась. Сначала брюки и рубашка слились в одну длиннополую одежду, которая затем втянулась в знак на его груди. Он остался в кожаной набедренной повязке, когда знаки совместились. Кадамун тотчас весь осветился этим алым светом и проронил лишь одно слово:

— Ухожу.

И исчез. Растворился в снопе алых искр, которые устремились куда-то вверх, в уже сереющее перед рассветом небо. Тотчас растворилась и иллюзия, витающая над парком. У всех будто камень с плеч свалился.

Первой опомнилась Алекса. Страшная догадка поразила ее, заставив выдохнуть:

— О господи! Лазель!

— Что это было? — проговорил Сергей, сумев наконец не без труда подняться на ноги. Боль постепенно уходила, да и в голове как-то прояснилось.

Алекса его не слушала, так как в это время нашла Лазель, лежащую без движения. То, что она увидела секундой позже, заставило вампиршу замереть от ужаса. В груди подруги зияла страшная рана, а в окровавленной руке она сжимала сердце. Остановившееся и остывающее. Но каким-то чудом, каким-то немыслимым чудом Лазель все еще была жива. Хотя огонь ее жизни превратился в тлеющие угли, которые неумолимо затухали.

Не обращая внимания на кровь, которая была повсюду, и на боль собственных ран, Алекса рухнула рядом с ней на колени. Осторожно, дрожащими руками, вампирша взяла вырванное сердце и поместила его обратно, в грудь Лазель, лелея крохотную надежду, что у нее еще есть шанс выжить.

— Ну же, давай! Живи! Восстанавливайся! — жарко заклинала Алекса, не замечая, что по ее щекам текут горячие слезы. Руками она старалась хоть как-то зажать эту ужасную рану.

Лазель приоткрыла глаза и, с огромным трудом положив свою руку поверх рук вампирши, проговорила:

— Не стоит. Меня… не спасти. — Голос ее был очень тихий и хриплый.

— Нет! Ты жива! Значит, твое сердце еще можно заставить биться! — горячо возразила Алекса. Слезы на ее лице смешались с кровью от ран, но ей было все равно.

— Жизнь покидает меня, я… это чувствую. Ты плачешь… я никогда раньше не видела твоих слез… Не надо… Будь счастлива! И… скажи Сергею, что я… я прощаю его… Ты была для меня всем, Алекса, моя лю…

Она так и не договорила. Ее глаза закатились, рука соскользнула в траву, а из полуоткрытых губ не вырвалось ни звука, ни вздоха.

— Лазель!!! — закричала Алекса, не желая верить в случившееся. — Не смей умирать! Слышишь?! Борись! Борись за жизнь! — Она в отчаянии молотила кулаками по земле.

В это время к ним, немного шатаясь, подошел Сергей. Охватив взглядом распростертую на земле Лазель, он выдохнул:

— Господи! Кто сделал с ней такое?

— Она сама, — бесцветным, каким-то умершим голосом ответила Алекса. — Лазель вырвала себе сердце, чтобы остановить Кадамуна.

— О боже! Так вот что ты имела в виду, — ошеломленно пробормотал Сергей. Вся его ревность, нелепые подозрения куда-то ушли, растворились без следа, оставив место искренней печали.

Но Алекса не слушала его, проговорив: «Я не дам тебе умереть вот так!» Она собрала свою силу, всю без остатка, и обняла ею тело Лазель, наполняя каждую его клеточку, удерживая в них ускользающую жизнь. Сила вампирши слилась в единое целое с телом подруги, так что Алекса могла чувствовать каждый мускул, каждое сухожилие. И Она старалась исцелить их. Срастить ткани. Заставить сердце биться снова.

Медленно, словно нехотя, плоть стала поддаваться ее усилиям. Она чувствовала, как оборванные вены тянутся друг к другу, срастаются, срастаются и остальные ткани. И наконец затягивается, исчезая, рана под ее пальцами.

Но чего-то не хватало. Сердце по-прежнему не хотело биться.

— Ну же! Давай! Бейся! Бейся же! — умоляла Алекса, отдавая всю свою силу, всю себя, хотя у самой уже голова кружилась от этого.

— Алекса! — осторожно позвал Сергей, положив руку ей на плечо. — Остановись, прошу! Ты уже не сможешь ей помочь. Ее не воскресить.

— Нет! — резко, как отрезала, возразила вампирша. — Лазель просто не хватает сил бороться! И я дам ей эти силы!

Оставался последний способ, и Алекса решила использовать его, даже не задумываясь. Достав кинжал, она взрезала себе запястье и поднесла кровоточащую рану ко рту Лазель. Но одной рукой не получалось открыть его достаточно широко, чтобы влить в него алую жидкость. Тогда вампирша бросила через плечо: — Николь, помоги!