Гарий всё-таки угадал.

Когда уже начало казаться, что остаток жизни им так и суждено скитаться в зарослях, они кончились, и дети оказались на просторе.

Алек стоял у грубовато сколоченных столиков, обернулся, посмотрел на детей с непонятной улыбкой. Гарий подумал, что он ушёл от них вперёд не просто так.

Может, спросить старшего брата, что же теперь ему делать?..

Но тут Гарий увидел похоронные корабли, и все возможные вопросы тут же вылетели у него из головы.

Первый корабль выглядел как настоящий — да и был им, наверняка если его спустить на воду, он поплывёт. Небольшой, шагов десять в длину. Плавные обводы, мачты без парусов, конечно, — лишь полоскались на ветру уже вылинявшие флаги.

Корабль стоял на подпорках над ручьём, который растекался здесь на несколько говорливых мелких потоков. Красивое место… это очень важно — чтобы место было красивым. Важно не для мёртвых, для живых.

Остальные "корабли" были гораздо больше — обычные грубые деревянные срубы, лишь своей неправильной формой похожие на ладьи. Они так же стояли над бегущей водой на мощных опорах.

Такие некрополисы часты в землях воличей. Лодка, переправляющая через реку смерти и забвения — очень старый символ.

Деревья вокруг некрополиса пестрели ленточками.

Мона подошла вплотную, её глаза были серьёзны. Пихнула ему в руки его плащ.

— А… спасибо.

Он поколебался, стоит ли брать её за руку. Хотелось — не в присутствии же мёртвых.

— Ты был здесь раньшё? — спросила Мона почти шёпотом.

— Нет, — Гарий покачал головой. — Алек и его товарищи меня не брали, я… не был достаточно силён для такого ходжа, — признался он. — Меня оставляли дома, присматривать за малышнёй, и я обычно не возражал, потому что… это не мои мёртвые. Не одна кровь.

И ещё потому что боялся.

— Не одна кровь, — повторил Алек, дети невольно вздрогнули. — Но это и твои мёртвые.

— Я не считал себя вправе, — прошептал Гарий.

— И зря, — Алек забрал у него плащ, расправил и накинул на его плечи. Кивнул Моне. — Пошли, поздороваемся…

Кажется, они прибыли первыми. Обычная дорога легче — но и длиннее. Гарий, с опаской поглядывая на корабли, перебрёл ручей. Ему казалось, что воздух помимо свежести воды пропитывает аромат цветов.

— Дерек на первом, — тяжёло сказал Алек. — Он удостоился, потому что одним из первых погиб… и успел предупредить…

Молодой вой сглотнул и быстро заморгал. Доски трапа не прогнулись под быстрыми неслышными шагами. Гарий и Мона последовали за ним.

Алек открыл небольшую наклонную дверцу, ведущую внутрь корабля и стал спускаться.

В палубу были врезаны пластины мутного стекла, эти окна давали достаточно света. Гарий оглянулся, щурясь, тихо охнул, когда Мона схватила его за руку.

Внутри корабля — назвать это трюмом, или каютами? — было полным-полно народу. Они сидели у стен, лежали на скамьях. Пахло цветами.

Прямо напротив входа сидел Дерек.

Спокойное белое лицо, закрытые глаза, сложенные на коленях руки… казалось, что человек жив и лишь дремлет. Но лесная куртка — всё та же, цвета жухлой листвы, со множеством нашитых лохматушек, была прорвана на груди, и в разрезе тускло посверкивал мир, кровь мёртвых.

Алек поклонился другу, брату и учителю.

— Здравствуй, — заговорил тихо. — Мы пришли. Мы помним. Здесь со мной Гарий и Мона…

Представленные вышли вперёд.

— Здравствуй, старший брат, — поклонился Гарий. Говорить с мёртвым было… странно. Ему казалось, что за ним следит взгляд из-под опущенных век, и убитый внимательно оценивает его.

— Здравствуй, — пролепетала Мона.

— Если тяжело, — Алек опустился на пол у ног тела, оглянулся на детей, — вам необязательно оставаться здесь.

Мона была бы рада удрать прочь. Но Гарий вопросительно посмотрел на неё, сам явно намеревался остаться. Дети сели, и Алек начал тихо читать стихи из старого Покона.

Выходя из корабля, Гарий пропустил девочку вперёд. Алек шёл последним, болезненно зажмурился. После сумрака трюма свет дня показался ослепительным.