Он нашел следы. Много следов. И еще он нашел тела. Четыре тела в красноармейской форме, покрытых кровью. Как будто кто-то полил их сверху красной краской. Серов тщательно обыскал территорию вокруг, ползая между соснами, осматривая кроны, но так никого и не обнаружил. Никого живого, чье дыхание рассеялось бы в воздухе белым облачком. Он вернулся к Лиде. Она не пошевелила ни единым мускулом, словно холодный воздух заморозил ее, превратив в ледяную скульптуру. Но как только он кивнул, она поднялась на колени.

— Смотри, — шепнула она.

Взгляд ее был обращен на одного из мертвых солдат. Это был молодой человек, он сидел, прислонившись спиной к стволу сосны, вытянув перед собой застывшие ноги, и смотрел прямо на нее неживыми глазами. Остекленевшими, невидящими, небесно-голубыми глазами. Горло его было перерезано от уха до уха. Разрез походил на огромную улыбку, случайно опустившуюся ему под подбородок. И из-за этой ошибки жизнь вытекла из него на воротник серой шинели… Только это не было ошибкой.

— Тут еще, — негромко произнес Алексей и поднял четыре пальца.

Лида провела рукой по своей белой шее и вопросительно подняла бровь. Он кивнул. У всех были улыбки под подбородками. Алексей увидел, как сестра задрожала всем телом, и испугался, что она может замерзнуть. Ее руки и ноги могли закоченеть. Шок иногда проделывает странные вещи с людьми. Серов был готов к тому, что придется остаток пути нести сестру на плечах. Но когда он продолжил путь, она тенью двинулась следом. И опять небольшой строй замыкал Игорь. Его маленькие глаза так и бегали от ствола к стволу.

Лишь когда они вернулись к армейскому грузовику, Лида спросила:

— Кто это сделал? Кто их убил?

Алексей был уверен, что знает ответ, но почему-то ему не хотелось говорить это сестре.

— Алексей? — не отступалась она.

— Наверное, Максим. Он прикрывал нас. Хороший пахан всегда поможет своим людям.

— Но ты говорил, что армейский патруль ходит в парах и они прочесывают лес невнимательно. Почему там было четыре тела?

Алексей постучал ногами о землю, сбивая снег, и забрался в кабину.

— Разве не понятно? — нахмурился он.

— Мне — нет.

— Нас предали.

— Предали? Кому было известно, что мы сегодня сюда поедем?

— Только нам.

Старый драндулет все так же стоял у дороги. Чувство облегчения нахлынуло на Алексея резко, как удар в лицо, и только сейчас он понял, что до сих пор подсознательно сомневался в Максиме Вощинском, боялся, что он бросит их здесь. Но почему, если он сам только что спас их? Алексей и Лида уселись на свои места, и Алексей приветствовал Максима, крепко, благодарно обняв его за плечи. От вора в законе пахло коньяком, но кожа его на ощупь казалась ломкой и холодной, как будто он долго пробыл на ледяном ветру.

— Я рад, что все прошло благополучно, сын, — улыбнулся Максим.

— Спасибо, отец.

Лида взяла руку Максима. Сдвинув перчатку, она поднесла руку к губам и поцеловала бледную, в синих венах кожу.

— Спасибо, пахан, — негромко сказала она.

Вор в законе отнял руку, улыбнувшись холодно, одними губами, и обронил:

— Алексей, уйми свою сестру.

В комнате пахло кровью. Металлический соленый и тягучий запах, как деготь, вливался в ноздри. Алексей, замерев, стоял у двери, пытаясь понять, откуда он исходит. Каждый удар его сердца был гулким, как раскат грома. Серов провел Лиду до дома и поднялся с ней по лестнице. Что-то было не так, он почувствовал это, когда шел по узким ступенькам. На верхней площадке их встретил худой человек с подозрительными глазами и редеющими волосами. Красная повязка у него на руке указывала на то, что это управдом. Он перегородил им проход.

Мужчина надул худосочную грудь.

— Товарищ, у вашей двери на полу пятно. Уберите.

Лида моргнула, словно не расслышала, потом вскрикнула и бросилась к двери.

Управдом недовольно поджал губы.

— Похоже на кровь! — крикнул он ей вдогонку.

Алексей пошел за сестрой. Да, это была кровь. Пятна крови были и в комнате. У кровати стояла Елена. Она подняла голову, чтобы посмотреть, кто вошел без стука. Ее бледные глаза были холодными и злыми. Лида задрожала, как маленький испуганный зверек, зубы ее застучали.

— Лев, — прошептала она. — Лев.

Здоровяк лежал на кровати. Его огромная, как бочка, грудь была раскрыта и обнажена. На ней была только повязка из бинтов, которая выглядела так, будто на нее поставили большое красное блюдо. Яркий, насыщенный алый цвет. Каждый квадратный сантиметр кожи казака был покрыт кровью, потом и синяками, а единственный черный глаз скрывался в таком же черном кровоподтеке. Только губы, разбитые и покрытые струпьями засохшей крови, были перекошены в попытке улыбнуться.