Теперь у Макарова были вполне серьезные основания предполагать наличие не открытых еще земель к востоку от Земли Франца-Иосифа. О существовании их можно было догадываться по целому ряду соображений. В оставшейся после Макарова рукописи, относящейся к плаванию 1901 года, можно прочесть: «Места к востоку от Земли Франца-Иосифа мне представляются особенно интересными, так как есть некоторая вероятность найти там острова. Мне кажется, что если бы там не было островов, то в пролив между северной оконечностью Новой Земли и Землей Франца-Иосифа должен бы направляться довольно значительный поток полярных льдов. Между тем, этого нет, и корабль Вейпрехта «Тегетгоф» несло первоначально на северо-восток вдоль Новой Земли, а потом уже двинуло на запад к южной оконечности Земли Франца-Иосифа».

Спустя тридцать четыре года предположение Макарова подтвердилось. В 1935 году советской экспедицией на ледоколе «Садко» в указанном Макаровым месте был открыт остров, названный в честь участника экспедиции — островом Ушакова.

Во второй раз, подойдя к Земле Франца-Иосифа, «Ермак» почти вплотную приблизился к островам. Натуралисты немедленно отправились на берег. Они произвели много интересных наблюдений, собрали коллекции и убили двух белых медведей. 18 августа «Ермак» снялся с якоря и снова отправился к северо-восточным берегам Новой Земли. Тяжелые, многолетние льды, еще более придвинувшиеся к берегам, снова преградили ему путь. Попытка проникнуть в Карское море не удалась. Проход туда был закрыт прочно.

Но южнее море было почти совершенно свободно ото льдов. Время позволяло еще заняться съемочными и другими научными работами у берегов Новой Земли в районе от полуострова Адмиралтейства до Сухого Носа.

По сравнению с безжизненной Землей Франца-Иосифа Новая Земля кажется югом.

В Крестовой губе — живописнейшем из фиордов Новой Земли — была сделана продолжительная остановка. Значительные глубины позволяют безопасно маневрировать здесь судам любых размеров. Чрезвычайная прозрачность яркозеленой воды с непривычки изумляет. Вокруг каменистая пустыня, влажная и липкая от тающего снега, по сторонам — белеющие пятна фирновых [107] полей, а в глубине — резкая цепь заметенных снегом гор, — вот Крестовая губа. Настроение было у всех приподнятое, бодрое.

Целые дни проходили в работе, в научных наблюдениях и исследованиях. Было собрано много геологических образцов и окаменелостей. На берегу разбили лагерь. Определили астрономический пункт. Макаров приказал установить на этом месте большой крест с надписью на доске: «Ермак», астрономический пункт 10 (23) августа 1901 г.» Около креста соорудили будку, куда сложили запасы провианта для потерпевших беду мореплавателей. Эта постоянная забота о человеке, о брате-моряке весьма характерна для Макарова. Даже на такой отдаленной, редко посещаемой полярной окраине, как Земля Франца-Иосифа, он, на всякий случай, оставил значительный запас угля [108] .

Пока сотрудники Макарова работали на берегу, он сам разъезжал на катере по необъятной Крестовой губе, делая ее гидрологические разрезы и производя другие исследования. Если позволяла погода, «Ермак» выходил в море для фотограмметрической съемки в районе между Машигиной губой и Сухим Носом.

29 августа впервые «пахнуло зимой по-настоящему». Погода испортилась, началась вьюга, палуба покрылась снегом. «На машинном люке сидят три куличка с длинными носами, людей боятся, но не улетают: все равно — смерть, а на люке тепло» [109] .

Установив на берегу мареограф для определения высоты прилива, снялись с якоря и вышли в море. Путь лежал на материк, в норвежский порт Вардэ. Через каждые пятьдесят миль останавливались и производили исследования. Из Вардэ «Ермак» направился в Тромсе, куда прибыл 2 сентября. Оттуда — домой, в Кронштадт.

Неприветливо встретили Макарова на родине. Еще из Тромсе он послал Витте телеграмму о результатах экспедиции, хотя из опыта знал, что этого делать не следовало.

«Северная часть Новой Земли, — писал в телеграмме Макаров, — в это лето была обложена тяжелыми прибрежными льдами, которые находились весь июль в сжатии. «Ермак» потерял три недели в упорной борьбе с этими льдами, вследствие чего пришлось программу сократить. Сделаны два рейса к Земле Франца-Иосифа и обратно, первый раз через льды, второй — по свободной воде. Собрали большой материал по ледоведению, глубоководным и магнитным исследованиям, составлена карта Новой Земли и Сухого Носа до полуострова Адмиралтейства [110] . Путь на Енисей кругом Новой Земли для коммерческих пароходов считаю непрактичным…»

Сообщение Макарова было расценено как признание в поражении. Зашевелились старые враги, более всего торжествовал, конечно, адмирал Бирилев. Он являлся наиболее ярким выразителем определенного настроения, господствовавшего в высших реакционных морских кругах по отношению к Макарову. Зная настойчивый и упрямый характер «беспокойного адмирала», там хорошо понимали, что на следующий же год он снова будет добиваться очередного плавания в Арктику. Поэтому теперь решили положить конец дальнейшим «проискам» Макарова. Была организована комиссия под председательством адмирала Чихачева. Макаров видимо наскучил Витте; министр несомненно хотел избавиться от хлопот с ним и вероятно соответствующим образом проинструктировал Чихачева.

Когда комиссия представила свои соображения Витте, вопрос о дальнейшей судьбе «Ермака» был решен окончательно.

13 октября 1901 года Макаров получил от товарища министра финансов В. Ковалевского отношение следующего содержания:

«Государь император, по всеподданнейшему докладу министра финансов о дальнейшей эксплоатации ледокола «Ермак», 6 октября с. г. высочайше повелеть соизволил:

1) Ограничить деятельность ледокола «Ермак» проводкою судов в портах Балтийского моря.

2) Передать ледокол в ведение комитета по портовым делам с освобождением Вашего Превосходительства от лежащих на Вас обязанностей по отношению к опытным плаваниям во льдах и ближайшее заведывание работами ледокола возложить на Отдел Торгового Мореплавания».