— Сейчас дождь пойдет! — обрадовалась Зина. — Смотрите, какая туча?

Все подошли к распахнутой двери вагона, глядя на потемневшее небо. Но вот туча, словно по мановению волшебника, стала падать вниз и исчезла совсем. Вновь засияло жаркое каракумское солнце. В свете золота солнечных лучей показались вдали зеленые хлопковые поля. Эшелон приближался к станции Душак.

Медики принялись скатывать матрацы, перевязывать их ремнями. Увлеклись: даже не заметили, как остановился поезд. До станции еще несколько километров, а поезд остановился. Слышался только шум паровоза да доносился плавный шум реки. Зинка подумала: «Наверное, у моста остановились. Надо посмотреть, что там за река!» Держась за поручень, высунулась из вагона, посмотрела вперед. Никакой реки рядом нет, нет и моста. А шумит все вокруг, словно большая река течет. «Да что же это, на самом-то деле?!» — испугалась Зина и тут увидела: вся равнина возле железной дороги колышется и издает странный шум. Пригляделась и остолбенела.

— Мамочки! Тамара Яновна, да это же саранча! Вы посмотрите — сколько их! Миллиарды!

Все бросились к дверям и застыли, цепенея от охватившего ужаса. Саранча текла широкой, в несколько сотен метров, рекой. Серая; жесткокрылая, она издавала сухой, угнетающий, всепоглощающий шум. Словно серая вулканическая магма стекала она с предгорий, пожирая все на своем пути. Словно огромная океанская волна, саранча поднималась на железнодорожную насыпь, обтекала рельсы и шпалы, обтекала колеса паровоза и вагонов, и продолжала течь, так же широко и беспрепятственно, по ту сторону дороги.

— Ой, мамочки, что же будем делать-то! — захныкала Зина, но, встретясь с осуждающим взглядом Тамары Яновны, умолкла.

Паровоз пробуксовал еще несколько раз, и эшелон медленно поплыл, разрезая саранчовую реку. Не слышно ни стука колес, ни поскрипыванья вагона, только шум жесткокрылой массы. Саранчовая река оборвалась около самого поселения, на краю хлопковых полей.

Выгружались молча и сосредоточенно. Теперь уже не было недоумений и догадок: все знали — предстоит дело необычное. Надо остановить и уничтожить саранчовые полчища. Но как? На этот вопрос пока что был ответ один — горькая, скептическая улыбка.

Тамара Яновна с Зиной разместились в небольшом поселковом клубе. Составили ящики с медикаментами и перевязочным материалом, оборудовали медицинский пункт. Поставили на ночь раскладушки на сцене. Спать легли поздно. Заняты были делами, а потом провожали ашхабадцев — бойцов саранчового фронта, — на зараженные участки. Люди уходили в ночь с лопатами, кирками, с зажженными факелами. Люди везли на арбах полные бочки керосина, бочки с мышьяком, отравленную мышьяком жмыховую муку. Ее рассыпят на пути саранчи: она нажрется и подохнет. Рассуждали и начинали дело, в общем-то, верно. Только потом уже все эти старания показались по-детски наивными. Жмыховая мука поглощалась с такой быстротой, что даже не было заметно, чтобы саранчовая река «споткнулась» на жмыховых «порогах». Саранчуки дохли, их тут же пожирали сородичи, и река продолжала течь, не замедляя движения. Время от времени насекомые поднимались в небо, образуя тучу и заслоняя солнце.

Зина проснулась на рассвете от крика. Сначала она подумала — кричит осел, но нет — это человеческий голос.

— Ну и орет! — удивилась Зина. — Вы спите, Тамара Яновна?

— Чего ты? — спросила она спросонок.

— Орет, говорю, кто-то. Не голос, а иерихонская труба.

— Это азанчи на молитву мусульман будит, — пояснила Тамара Яновна. — Но нам тоже надо вставать, хоть и неверующие. В Душаке теперь тысячи людей, а нас, медиков — только двое. Больные, наверняка, появятся в первый же день.

— Тогда я встаю, — сказала Зина, сбросила одеяло, надела халат и пошла во двор, к умывальнику.

Клуб от поселка отгорожен невысоким дувалом. За ним — полукаменные, полуглиняные дома, войлочные кибитки, овечьи загоны. Зина пригляделась, хмыкнула: туркменки спозаранок хлопочут по-хозяйству. Делают свое дело неторопливо и аккуратно — саранча их нисколько не пугает.

Умывшись, Зина вышла со двора и пошла к первой кибитке. Возле нее старуха доила верблюдицу. Рядом сидел мальчуган лет десяти. Зина поздоровалась. Старуха улыбнулась ей и опять замялась своим делом.

— Эдже, — заговорила Зина по-туркменски. — Саранча прилетит сюда, не боишься?

Старуха не поняла, о чем ее спрашивают и опять улыбнулась. Мальчуган засмеялся и побежал к соседней юрте. Вскоре вернулся с молодым туркменом. Тот спросил:

— Чего надо, девичка?

— Ничего пока, — отозвалась Зина. — Вот спрашиваю вашу бабушку про саранчу.

— Я мулла, — представился он Зине и пояснил: — Саранча послана аллахом. Нельзя убивать саранчу. Если убьешь саранчу, то после нее приползут скорпионы, фаланги и змеи. Тогда они искусают всех людей. Такова воля аллаха.

— Скажите-ка, какая мудрость, — усмехнулась Зина. — Даже смешно слышать. Вроде бы знаете по-русски, ученый человек, а несете ересь.

— Все во власти аллаха, девичка, — строже сказал мулла. — Иди своей дорогой… Иди, иди!

— Ну, ладно, обиделся! Верь на здоровье в своего аллаха, — отмахнулась Зина и пошла в клуб.

Весь день медички поджидали больных: думали кто-нибудь обратится за помощью, но так и не дождались, Тамара Яновна забеспокоилась.