Подобное обвинение трудно выдвинуть даже против ранних блатных песен Александра Розенбаума, хотя они дают гораздо больше оснований для этого. Мы ведь знаем, что Розенбаум сегодня «стесняется» петь свои ранние песни, а Высоцкому до конца своих дней стесняться было нечего. Но чтобы выяснить истину до конца, необходимо, я думаю, именно сейчас сопоставить ранние песни Высоцкого и Розенбаума. Это тем более необходимо, что определенная часть бывших поклонников Высоцкого с легкостью переключилась на Розенбаума, и даже нашла в его лице «заменителя» умершего барда. Мне придется сейчас привести полностью три песни — две Высоцкого и одну Розенбаума. Может быть, это неэкономично, но, во-первых, песни не слишком большие, а во-вторых, они должны предстать перед читателями без сокращений, - чтобы вывод, сделанный мной, не оказался навязчивым.

Но почему две песни Высоцкого и лишь одна — Розенбаума? Да потому, мне кажется, что две породнили эту одну. Посмотрим, какой получился плод.

Беру намеренно у Высоцкого две самые беспардонные песни.

Первая:

КРАСНОЕ, ЗЕЛЕНОЕ

Красное, зеленое, желтое, лиловое,

Самое красивое — на твои бока!

А если что дешевое — то новое, фартовое,

А ты мне только водку, ну и реже — коньяка

Бабу ненасытную, стерву неприкрытую,

Сколько раз я спрашивал: «Хватит ли, мой свет?»

А ты — всегда испитая, здоровая, небитая —

Давала мене водку и кричала: «Еще нет!»

На тебя, отраву, деньги словно с неба сыпались

Крупными купюрами, займом золотым, —

Но однажды всыпались, и, сколько мы не рыпались,

Все прошло, исчезло, словно с яблонь белый дым.

Бог с тобой, с проклятою, с твоею верной клятвою

О том, что будешь задать меня ты долгие года, —

А ну тебя, патлатую, тебя саму и мать твою!

Живи себе как хочешь — я уехал навсегда!

Около 1961

Воздерживаюсь пока от оценки песни, скажу, что она очень проигрывает в «голом» виде — без музыкальной одежды и — в особенности, — без авторского исполнения. А между тем — это стремительный вихрь.

Однако чтобы не зайти слишком далеко, обратимся ко второй песне Высоцкого:

РЫЖАЯ ШАЛАВА

Что же ты, зараза, бровь себе подбрила,

Для чего надела, падла, синий свой берет?

И куда ты, стерва, лыжи навострила —

От меня не скроешь ты в наш клуб второй билет»

Знаешь ты, что я души в тебе не чаю,

Для тебя готов я днем и ночью воровать.

Но в последнее время что-то замечаю,

Что ты стала мне слишком часто изменять!

Если это Колька или даже Славка —

Супротив товарищей не стану возражать.

Но если это Витька с Первой Перьяславки —

Я ж те ноги обломаю, в бога душу мать!

Рыжая шалава, от тебя не скрою:

Если ты и дальше будешь свой берет носить,

Я тебя не трону, а в душе зарою

И прикажу залить цементом, чтобы не разрыть.

А настанет лето — ты еще вернешься!

Ну а я себе такую бабу отхвачу,

Что тогда ты, стервь, от зависти загнешься,

Скажешь мне: «Прости!» — а я плевать не захочу!

Конечно, не совсем прилично обрушивать на читателя сразу три «антихудожественных» текста. Но наберемся терпения: может быть, из трех текстов антихудожественным окажется только один? Итак, песня Александра Розенбаума:

Ох, и стерва ты, Маруся, ну и стерва!

Третий год мне, падла, действуешь на нервы,