Юрига же часто размышлял, на кого она так похожа. Все они чувствовали себя в ее присутствии хорошо, и чтобы порадовать ее, они делали все, что только могли.

Сам Лессинг не знал, как угодить ей. Вначале она как-то избегала его, но теперь она больше этого не делала. Когда он, бывало, приносил из лесу осиновую колоду и, разрубив ее, садился вырезывать ложки, то она со своим шитьем в руках садилась рядом с ним и иногда смотрела на него так приветливо и с такой нежностью, что он готов был от радости ликовать.

Когда он вслух читал из Нового Завета, она обыкновенно садилась ближе к нему и внимательно слушала.

Лессинг уже научился верить, что Бог милостив к грешникам; он научился просить Господа Иисуса, чтобы Он исцелил его любимую жену.

Палко рассказал ему, что священник, читая некоторые места священной книги, уже нашел путь в настоящую "страну солнца".

Лессинг тоже жаждал найти его; но он не хотел и не мог туда прийти один, без своей жены. Как Бог мог бы его принять туда, если бы его жена осталась такой же несчастной и не могла бы стать верующей во Христа. Ведь из-за его греха помутился ее разум.

Так как они не знали, что Палко один читал там, в "стране солнца", то решили читать священную книгу с начала, строчку за строчкой, и стали понимать ее все лучше и лучше. Выпало несколько дождливых дней, когда они не могли работать. Но за чтением той книги они и не замечали, как быстро проходило время.

Лишка теперь засиживался у них и к себе уходил только ночевать. Иногда он с собой брал и Палко, и тогда они до поздней ночи рассуждали о прочитанном.

Лессинг с каждым днем все сильнее жаждал познать путь спасения. Он молил Бога, чтобы и жена его встала на этот путь. Найти свое дитя он уже не надеялся. Он верил, что оно уже находится в вечной "стране солнца", и надеялся встретить его там.

Хотя они все жили вместе мирно и хорошо, все же мальчику чего-то недоставало. Порой на него находила такая тоска по священнику, что он должен был повторять: "Господи Иисусе, я ведь хочу нести свой крест безропотно, но все же он очень тяжелый!"

Его маленькое сердечко чувствовало, что здесь не было никого, кто мог бы его вполне понять, священник же, без сомнения, понял бы его. За все это время он ни разу не имел случая пойти в село. В первое воскресенье был дождь, а на второе — дедушка вместе с дядей Лессингом и дядей Лишкой пошли в церковь. Когда они после обеда вернулись, Палко попросил разрешения сходить до лесничего. Из благодарности за подарки он хотел отнести жене лесничего немного грибов, собранных накануне. Он взял с собой и Дуная, и они побежали изо всех сил.

На душе у мальчика было, как у птички, вырвавшейся из клетки, и Дунай радовался вместе с ним.

"Теперь я, наконец, узнаю, как дела у священника", — радостно думал Палко. По дороге он распевал песенку, которой научила его тетя. До дома лесничего он добрался быстро и лесничиху дома застал одну.

— Дедушка передает вам привет, и я принес платок, в котором были завязаны вещи, и в благодарность за них немного грибов.

— О, какие чудные грибы! Где же ты их еще нашел? Кланяйся от меня дедушке и скажи, что я ему очень благодарна. Присядь немного и выпей кофе. Я дома совсем одна, и мне будет веселее. Тебе, наверное, тоже некуда торопиться?

— О нет, — ответил Палко. Он был рад, что сможет расспросить про священника. Поговорив с лесничихой о том о сем, он посмотрел умоляюще на нее:

— Скажите, пожалуйста, как чувствует себя господин священник?

— Наш священник? Ему хорошо, дитя мое. Только теперь он какой-то странный, — сказала она, покачав головой.

— Ну, в это воскресенье, так же, как и в прошлое, он проповедовал как никогда! — Лесничиха рассуждала с Палко, как с равным, наверное, потому, что он так внимательно и серьезно слушал.

— Ах да, когда я был у него в то воскресенье утром, он мне говорил, что собирается так проповедовать, как никогда. И это потому, что он теперь нашел путь в настоящую "страну солнца", где вечный свет.

— Значит, он об этом тебе говорил? Да, он нам в то воскресенье сказал такие странные слова. Если бы ты не был с ним две недели, я об этом не стала бы тебе рассказывать, ведь ты еще ребенок. Он говорил, что до сих пор не заботился о нас, как верный пастырь; что он еще до сих пор сам не пережил рождения свыше и не знал, прощены ему грехи или нет. Он будто бы нам говорил то, что знал о Господе Иисусе, но сам будто бы не принял Его в свое сердце. Потом он говорил, что и каждый из нас должен принять в свое сердце Господа Иисуса и что теперь он готов указать настоящий путь к Господу и повести нас к Нему, так как он сам пережил эту милость, и что Бог принял его Своим чадом.

Я обо всем этом не могу тебе рассказать, как должно, мой мальчик, но этой проповеди я никогда не забуду, также и сегодняшней. Я еле могла дождаться сегодняшнего дня, так как хотела узнать, как он нам покажет путь к Богу. Он говорил сегодня, как велик и свят Бог и какие мы большие грешники. Потом он сказал, что нас ждет вечная гибель, если мы не обратимся к Богу и не придем к Иисусу Христу.

В костеле было так тихо, что было бы слышно даже падение иголки; никто не дремал, все слушали с величайшим вниманием. Я даже не могу всего тебе передать — было так, как будто это вовсе не наш священник, так странны были его слова.