– Асмунд, помолчи.

Асмунд взял его за плечо, развернул. Глаза старого воеводы были сочувствующие.

– С тобой все в порядке?

– А что? – огрызнулся Ингвар.

– Да вид у тебя… Глаза вытаращены, волосы дыбом. Я только однажды видел такого. Мы были в горах, воевали дикие племена. Вроде древлян, только в горах. Древляне в лесу, потому так и зовутся, а… постой, почему тогда древляне, а не лесяне?.. Эх, дикари! Даже назваться правильно не умеют! Словом, не так страшны были воины у тех горян… только звались почему-то не горянами, а… тоже дикари! Имя свое не запомнят правильное. Ага, страшны были ихние колдуны. Помню, как один мой друг, неустрашимый воитель, вот как ты, вдруг остановился посреди схватки! Кругом свищут стрелы, звенят мечи, а он вытаращил глаза, волосы дыбом, как вон у тебя. Только что сопли не жует, но и до этого близко, чую… Да и вижу.

Ингвар спросил, поморщившись:

– И что же, убили его?

Асмунд горестно покачал головой:

– Если бы!

– А что? В полон угодил?

– Хуже, – ответил Асмунд, и в его глазу блеснула скупая мужская слеза.

– Что может быть хуже?

Асмунд покачал головой, вид его был мрачный.

– Околел. Уже после битвы. Покраснел весь, язык вывалил, как дурной лось, почернел, а потом упал и ногой засовал… Вот как ты, когда спал сегодня под шкурой. Только язык он высунул совсем черный, распухший, прямо в пасти не помещался! А ну, покажь язык! Покажь, покажь. Эх ты, даже язык боишься высунуть! Во что превратился… А мы только по его языку все и поняли.

Он многозначительно замолчал. Ингвар молчал, набычившись, не хотел дать Асмунду удовольствие расспрашивать. Тот сопел, чесался, смотрел задумчивым взором на темное небо в звездных роях. Наконец Ингвар, рассердившись на себя, что играет в такие игры, спросил грубо:

– Что поняли?

– А то. Порчу на него навели. Сам бы он не помер так нагло. Не такой человек! Его по голове молотом бей, а он только оглянется: где это, мол, стучат? И с мечом супротив него не было бойца. А вот супротив порчи устоять трудно.

Порча, подумал Ингвар внезапно. Нет, с ним не порча, от порчи должна быть боль и всякая гадость, а он чувствует только сладкую боль в сердце и щемящую тоску. От нее у него начинают дергаться губы, а глаза застилает пеленой. Он никогда не плакал, но теперь кажется, что он, неустрашимый и жестокий воин, готов брызнуть слезами.

– Не знаю, – сказал он потерянно. – Ничего не знаю. Я сейчас как в чужом славянском лесу.

– Погоди, – сказал Асмунд серьезно. – Стой тут. Я схожу за Рудым. Он порчу сразу видит! Хитрый жук, ему бы самому колдуном быть, да он лучше украдет, чем за труд получит.

Дверь за ним хлопнула. Ингвар тупо смотрел вслед, и вдруг как молния блеснула в мозгу. Если порча, то он знает, когда это случилось и как! Он лежал в бреду, она поила его какими-то гнусными травами, колдовским зельем. Крыло признался тогда, что таких трав не знает!

Он представил себе, как варила в его шоломе жаб, летучих мышей, толкла вонючую чагу, добавляла траву с могил удавленников, а потом подносила эту гадость к его рту… хотел передернуть плечами, они сами должны были передернуться, но пришло неожиданное тепло от воспоминания, как она поддерживала его голову, как ее пальцы, совсем не пальцы воина, трогали его лоб, и боль тут же отступала.

– Проклятие, – сказал он с отчаянием. – Порча… Нет, наваждение. Да, наваждение! Потому что у меня нет ни сил, ни желания от него избавиться.

Он стонал, сжимал кулаки, когда дверь бухнула о косяк, а могучий голос проревел с мужским сочувствием:

– Вишь, как его корежит! С похмелья и то не так сурово.

Сильные руки ухватили за плечи. Тряхнули так, что голова едва не оторвалась, а зубы лязгнули. Рудый всмотрелся в лицо молодого воеводы, прищелкнул языком:

– Да… надо резать.

– Что? – ахнул Асмунд.

– Кровь спустить поскорее, а то… гм… прости, это я по привычке. Вчера у Вязоглота корова издыхала, едва успели зарезать. Если бы кровь не спустили, пропало бы мясо… Ты прав, это порча.

Асмунд сказал раздраженно:

– Это и без тебя видно. Ты скажи, что делать надо?

Рудый оглядел Ингвара критически:

– Ну, ежели продавать багдадским купцам, то деньги получим здесь, а порчу обнаружат только в Багдаде… или по дороге. Хотя нет, это ж Ингвар, он мне как-то жизнь спас! Правда, я его не просил. Ну ладно, давай-ка придумаем, чем помочь. Я отвары не очень-то готовить умею. Не пробовал. Но если надо, могу сварить.

Асмунд покачал головой:

– Не надо. Я знаю одну бабку… Она отвары готовит такие, что три дня потом рачки лазишь.

Рудый в восторге развел руками:

– Он ее называет бабкой! А вчера еще кликал лапушкой, кошечкой, лебедушкой. Это вот такая…

Он нарисовал в воздухе ладонями нечто вроде кувшина с выгнутыми ручками и широченным днищем.

– Бабку, – подтвердил Асмунд грозно. Он еще не понял, где Рудый отыскал зацепку для насмешки, но засопел, метнул глазами молнию.

– Сколько весен твоей бабке?