Журнал «Байкал» 2010-01
вернуться

Эрдынеев Александр Цырен-Доржиевич
Шрифт:

8

Тишина. Слово. Смех. Лист бумаги наполняется дыханием. У кого-то в царстве поэзии успех, Святые слова становятся достоянием. Стоит человек, повторяя Слово, Которое дало ему веру и волю. Это слово Тишину разрывает звонко И в пространстве обретает свою долю. Пласт за пластом ложатся слова В кладезь мира на все времена. Перед ними трогательно мала Сама Земля, не признающая стремена. Тишина. Слово. Смех. Когда-то в них вселилась вечность. Душа поэта поет не для утех В исканиях Слова на прочность. Говорят, Поэзия ныне не у дел, Но все живое жаждет ее завета. Трепет сердца и любви удел Ищут в ней святого уюта. Сквозь Тишину пробиваются поэзии зрачки, Чтобы прочитать затаенные от глаз Слова. Оживляются песками занесенные значки, Человек находит в них лучи света. Каждый новый день — испытание для нас, И встает вопрос: «быть или не быть?» У кого-то есть нервы и силы в запасе Ответить на этот вопрос на полные пять? С чистой пятеркой на все лады Приходит Смех, как стержень судьбы. Тишина. Слово. Смех. И синее небо для всех.

Февраль 2008 г.

Андрей Стрелков

Зеркала времени

* * *
Мы были вместе этою зимой Когда компанией гонимые тоской Мы забивались в мерзлые подъезды Устраивались где-то над окном И грелись разговором и вином Впуская в дом движение и звуки Ты в темноте мне целовала руки И нас не выдавала горяча Счастливо позабытая свеча Я шел к тебе угадывая путь Под теплой тканью трогал твою грудь Впуская холод к нежному покрову Примеривая снежную обнову Наш город кувыркался во дворе Потерянные лаяли собаки Мы растворялись в сумрачной игре Друг другу невидимые во мраке Сбегали вниз сидели на снегу Нас ожидали там на берегу Оставленного всеми разговора Мы допивали светлое вино Мы шли гурьбой куда-то все равно По улицам полуночного вора Мы поздно возвращались по домам Была на редкость теплая зима Она тебе когда-нибудь приснится Нам никуда не деться от зимы Она тогда обрушится но мы В другой зиме не сможем повториться.

Городская элегия

На пустых площадях под слезящимся мартовским солнцем Вымеряя шагами провалы пустых вечеров С легким бременем дум нелюдимого стихотворца В стороне от прощаний, разлук и веселых пиров. Лай собаки доносит до слуха нахлынувший ветер Кружит голову запах набухшей под камнем земли Светофоры застыли на желтом мигающем свете И везут горожан сухопутные корабли. Хорошо ни о чем не печалится кроме печали Улыбаясь навстречу медлительно тающим дням Провожать, например, корабли на бетонном причале Никого из поднявшихся на борт не приобняв. Время — мера пространства, которое также текуче И идущего шагом всегда подбивает на круг Все что может случиться с тобой, называется случай Все что можешь найти, потеряешь однажды из рук. Нету тоньше заботы, чем ласковый нежный попутчик Не умеющий думать бессмысленно милую жизнь С ним пройдешь переулком меж черных древесных излучин Не прибавив к прогулке ни слова притворства и лжи. Запирается город. Опущены синие шторы В первых дырочках звезд с потемневших небес Из распахнутых окон доносятся разговоры И звенящей посуды уютный фарфоровый лес. Может быть мы с тобой в этом городе разминулись Перепутав Америку с Индией, что твой Колумб Узнавая названья давно перехоженных улиц По железным табличкам прибитым на каждом углу.

Imperium

I

О эти опустевшие дорожки Заложники исчезнувшей эпохи Асфальтовый заброшенный Олимп Где цифрами размечены этапы Для молодых советских аполлонов И юных комсомольских артемид Проходишь старт и снова удивит Как незаметно впутаешься в гонку И всё что с этим связано вдогонку Нахлынет разом и опередит. В том времени непрожитые дни Слагаются в столетия и годы Каприз июльской ветреной погоды Сегодня кстати. Здесь на берегу В согласии с разметкой — на бегу Себя другим непрожитым увидишь Дорога следует изгибом за рекой И ты уже читаешь под ногой Начертанное мелом слово финиш.

II

Империя советская осталась В каких-то бесполезных монументах И жалких надписях лишенных адресата На летнем опустевшем берегу И мы бредем все медленней в кругу Где это время вязкое разлито Но может быть по слову Гераклита Нас ожидает возвращенье снов И в ту же реку погружаясь вновь Я проживу единственное лето Чьи контуры прекрасны и просты И снова мускулистые атлеты Рванутся прочь от меловой черты.

Очерк, публицистика

Владимир Митыпов

Митыпов Владимир Гомбожапович. Народный писатель Бурятии. Лауреат премии Союза писателей РСФСР. Член Союза писателей СССР — России с 1975 г. Окончил Иркутский госуниверситет, геологический факультет. Первое произведение было опубликовано в 1965 году в журнале «Байкал» (повесть «Ступени совершенства»). Учился на Высших литературных курсах (1973–1975). Автор романов «Долина бессмертников», «Инспектор Золотой тайги», «Геологическая поэма». В июне этого года Владимиру Митыпову исполняется 70 лет.

Евразийское эссе В. Г. Митыпова

Книги Владимира Митыпова широко известны бурятскому и российскому читателю. В московском издательстве «Современник» выходили 100-тысячными тиражами его романы «Долина бессмертников» и «Геологическая поэма». Книга «Инспектор золотой тайги» была экранизирована, главные роли в фильме играли И. Лапиков, И. Рыжов, И. Кваша. Следует сказать, что В. Г. Митыпов — лауреат премии Союза писателей России.

По своему профессиональному образованию В. Г. Митыпов — геолог, но читая его книги, понимаешь, что автора интересуют не только недра Сибири и добытчики этих богатств, но и история края, история сибиряков. Новый труд писателя посвящен сложнейшей эпохе в судьбе России — эпохе Петра Первого. Основная цель работы рассказать о своем видении и понимании чрезвычайно важного события в бурятской истории — дипломатической миссии хоринских бурят к Петру Первому. Для этого автору пришлось проделать довольно тяжелую работу — прочитать и осмыслить большое количество исторических источников, а также труды специалистов историков.

Эссе «Пётр Первый и Бурятия» — объемное (39 страниц машинописного текста) и многоплановое сочинение. Здесь и личность Петра Первого, и российская политика, и положение инородцев в Сибири, и сюжеты истории хоринских бурят, спорные вопросы их встречи с Петром Первым, и еще много важных событий того далекого времени. Меня, как читателя и историка, многое в эссе заинтересовало, появилась потребность открыть новые книги об этом времени и вдумчиво их проработать.

Очень важно, что В. Г. Митыпов хорошо показал, что Россия с выходом на восток к Тихому океану становилась евразийской державой. С этого времени история многочисленных народов Сибири, в том числе и бурят, становилась историей России. Также из эссе видно, как много азиатского было на Руси XVII века. В истории и литературе России тема Азии всегда привлекала лучшие умы и таланты. Ученые и писатели чувствовали родственность исторической судьбы русского и тюрко-монгольских народов.

Например, знаменитый генерал Ермолов, покоритель Кавказа, писал о себе: «Неоспоримым доказательством происхождения моего служил бывший в числе чиновников посольства двоюродный брат мой полковник Ермолов, которому к счастию моему, природа дала черные подслеповатые глаза и выдвинув вперед скуластые щеки, расширила лицо наподобие калмыцкого… Один из вельможей спросил у меня, сохранил ли я родословную; решительный ответ, что она хранится у старшего из фамилии нашей, утвердил навсегда принадлежность мою Чингис-хану… в случае войны потомок Чингис-хана, сам начальствующий непобедимыми Российскими войсками, будет иметь великое на народ влияние». Не менее знаменитый двоюродный брат Ермолова поэт, гусар Денис Давыдов, служивший под командованием Багратиона, а закончивший службу в звании генерал-лейтенанта, также гордился монгольскими корнями своего знаменитого дворянского рода и писал: «Блаженной памяти мой предок Чингис-хан…». К слову, если говорить о героях войны 1812 г., по мнению исследователей, фамилия Кутузов также имеет восточные тюркские корни.