От такой бешеной скачки они, понятно, скоро устали. Пелле решил, что не мешает влезть на дерево и поглядеть, нет ли где диких собак. Они оба взобрались на кривую сосенку и долго и внимательно оглядывали окрестности. Однако никаких диких собак не обнаружили — стояла тишина и не было видно ни души.

— Давай тогда поиграем в другую игру — кто кого перехохочет, — предложил Пелле и спрыгнул с сосенки.

— Ха-ха-ха! — захохотал он и повалился на мшистую землю под деревом. Но тут же замолчал, а немного погодя сказал:

— Маттиас, до чего здорово здесь валяться! Попробуй, как мягко.

Маттиас растянулся рядом с Пелле Маленьким и тоже захохотал. Он хохотал долго и старательно, но от этого ему веселее не стало.

От этого, оказывается, может заболеть горло. И даже можно охрипнуть.

Вдруг, откуда ни возьмись, на них налетела собачонка, маленькая, рыжая. Она заливалась громким лаем и так и норовила куснуть ботинки Пелле Маленького.

— Ой, уберите собаку! — завопил Пелле. — Убирайся прочь! Прочь! С глаз долой! — и с завидной быстротой он взобрался снова на кривую сосенку.

Как это ни странно, но Пелле боялся собак. И больших, и маленьких, и белых, и черных, и рыжих. Он боялся даже злых кошек.

— Да не бойся! Чего ее бояться! Она же совсем маленькая! — успокаивал его Маттиас.

Но на всякий случай сам тоже поскорее вскарабкался на ту же кривую сосенку.

— Разве ты не видишь, что это собака дикая! Глаза-то у нее зеленые-презеленые! — весь дрожа, прошипел Пелле.

— Гав! — тявкнула собачонка и завиляла хвостиком. Она еще немного попрыгала под деревом и отбежала.

Тогда Маттиас осмелился спуститься вниз, и собачонка, словно ракета, тут же помчалась прямо к нему.

— Стреляй в нее, стреляй, балда! — орал с макушки сосны Пелле.

Но Маттиас не боялся маленьких рыжих собачонок. И когда она пробегала мимо, он успел погладить ее по голове.

Собачонка обрадовалась, будто только этого и ждала. Она разбежалась и со всех ног помчалась обратно, и Маттиас опять погладил ее, на этот раз по спине.

— Пали! — выходил из себя Пелле. — Пали в нее из ружья!

А собачонке, судя по всему, понравился Маттиас. Ей явно хотелось с ним поиграть. Стоило Маттиасу сделать несколько шагов, как она немножко отбегала, оглядываясь, словно предлагала бежать наперегонки.

Ну и потеха получилась! Маттиас уже мчался во весь опор, а собака — от него. И оба лаяли во всю мочь!

Вскоре они скрылись в лесу, а на макушке сосны остался сидеть Пелле. На лице у него была обида.

— Вот балда! Не хватало еще, чтоб собака его съела! — бормотал он, слезая с дерева.

Так они и мчались во весь дух; собачонка не помнила себя от радости. Всякий раз, когда Маттиас ее догонял, собачонка высоко подпрыгивала, чтобы лизнуть его в лицо.

Вскоре Маттиас заметил, что они бегут в гору: и он и собачонка страшно запыхались. Они взбирались все выше и выше, и вот уже они смотрят с вершины горы вниз.

Далеко-далеко внизу, совсем крошечной точкой, стоял под деревом Пелле и кричал:

— Маттиас, Маттиас, иди сюда!

Но тут собачонка, высоко подпрыгнув, сорвала с лица Маттиаса приставной нос и быстро помчалась вниз с горы.

Маттиас за ней!

Но вскоре он потерял ее из виду и когда, наконец, сбежал вниз, увидел лишь качающееся дерево, а на самой его макушке сжавшегося в комок Пелле Маленького.

— Эта паршивая собачонка мчалась прямо на меня! — вопил Пелле. — А в зубах она держала твой приставной нос!

— Куда она побежала?

— Она исчезла! Плюп — и нету!

— Слезай и помоги мне найти нос, — попросил Маттиас.

Пелле, путаясь в одежде, сполз вниз. Но что сталось с новыми красивыми шортами его мамы! Они были сплошь в дырах и смоле.

— Твоя мама очень расстроится, — предупредил его Маттиас. — Они были такие синие и красивые!

Пелле сам понимал, что шорты безнадежно испорчены. Ему очень хотелось поскорее снять с себя эти злополучные шорты и забыть о них, как будто ничего и не было.

— Я закопаю их в лесу, — решил он и стал стаскивать с себя шорты.

— А разве можно закапывать шорты? — удивился Маттиас.

— Ясное дело, можно. Пара пустяков! — сказал Пелле.

Маттиас то и дело звал собачонку: ему хотелось вернуть приставной нос.