Стоя возле маленького зарешеченного окошка под самым потолком, я расслышал гневную перепалку между Фабией и ее супругом. Фабия настаивала, чтобы меня немедленно выпустили на свободу, на что сенатор Долабелла громко и властно заявил, мол, за укрывательство беглого гладиатора его могут отчислить из сената. «Наша республика ведет труднейшую войну с полчищами восставших рабов, и твои благородные порывы теперь совершенно неуместны, моя милая!» – заявил Фабии суровый сенатор.

Я оглядел место своего заточения. Это было небольшое помещение с каменными стенами и потолком, с земляным полом, густо посыпанным древесными стружками и опилками. Свет проникал сюда через два небольших оконца, выходивших на внутренний дворик. У одной из стен стоял верстак, на котором недавно явно строгали доски, тут же стояла новенькая скамья, сколоченная из белых свежеоструганных кленовых досок и брусьев. В углу справа от двери стояли три толстые необработанные доски, распространявшие смолистый запах сосны. В этом подвале, судя по всему, была столярная мастерская.

Сняв плащ, я свернул его в скатку, которую подложил себе под голову, улегшись на скамью. Мои мысли крутились вокруг того, что я услышал из уст сенатора Долабеллы. Значит, Спартак дошел до Мутины, разбил наместника Гая Кассия и повернул отряды восставших на Рим! Если численность войска Спартака, по слухам, достигла ста тысяч человек, стало быть, с ним соединился отряд Крикса. Теперь армия восставших рабов и впрямь представляет смертельную угрозу для Римской республики!

Я не заметил, как уснул, поскольку совершенно не выспался в прошлую ночь. Мне приснилась моя московская квартира, где я пил чай с пирожными в обществе Регины и ее экзальтированной подруги Майи. Мы обсуждали что-то совершенно обыденное и будничное, не то пейнтбол, не то кого-то из наших общих знакомых, при этом смеясь и подшучивая. На экране включенного телевизора мелькали, сменяясь, музыкальные клипы. Сон был так осязаем, так реалистичен для моего сознания, что, пробудившись от какого-то постороннего толчка, я сильно растерялся при виде подвальных стен, густого полумрака, пропахшего древесными опилками, и склонившейся надо мной стройной девичьей фигуры в длинном светлом одеянии со множеством складок.

Девичий голос что-то тихо произнес на латыни, но я не уловил смысла фразы, так как в моих ушах еще звучали голоса Регины и Майи. Кроме этого в моей голове назойливо крутился отрывок из клипа Глюкозы с бесшабашным попсовым мотивчиком:

Галерия – а это была она – вновь коснулась моего плеча. Ее голос прозвучал чуть громче:

– Проснись, Андреас! Я принесла тебе поесть.

Я сел, свесив ноги на земляной пол. Окружавшая меня действительность наполнила мою душу неизбывной тоской. До каких же пор мне еще мыкаться в этой древнеримской эпохе!

Присев рядом, Галерия постелила на скамье кусок плотной ткани, разложив на нем какие-то фрукты, пирожки, сыр и свежую зелень. Посреди этих яств Галерия водрузила маленький сосуд с каким-то напитком.

Я первым делом поднес ко рту сосуд, сделав из него несколько глотков. В лекифе оказался гранатовый сок.

– Моя госпожа велела передать тебе, что она сделает все, чтобы ты вновь оказался на свободе, – негромко промолвила Галерия. – Еще моя госпожа велела мне спросить у тебя, Андреас. Имеется ли у тебя в Риме надежное убежище?

– Имеется, – тихо ответил я, надкусив спелое яблоко. – Передай своей госпоже, что я очень признателен ей за ее доброту.

– Завтра начнется заседание сената, на котором будет решаться вопрос о смещении с должности нынешних консулов и о назначении одного полководца для ведения дальнейшей войны с восставшими рабами, – сказала Галерия. – Выборы верховного военачальника не обойдутся без беспорядков на форуме, поскольку одним из претендентов на эту должность является Марк Лициний Красс, у которого много недоброжелателей среди сенаторов. Супруг моей госпожи намерен поддержать Красса на этих выборах. Завтра он отправится на форум в сопровождении своих преданных слуг. Тогда-то моя госпожа и поможет тебе бежать отсюда, Андреас.

Я жевал яблоко и молча кивал головой, внимая Галерии.

Когда служанка ушла из подвала, заперев дверь снаружи на засов, я принялся нервно прохаживаться по своему застенку от стены до стены.

Завтра Красс станет верховным полководцем, в этом можно не сомневаться, думал я. Красс кого надо подкупит, кого надо запугает, его главный соперник Помпей ныне далеко от Рима, поэтому исход завтрашнего голосования в сенате предрешен. Обретя высшую военную власть, Красс и вовсе станет недосягаем для меня, ибо он переберется из Рима в военный лагерь. Мне поневоле приходилось признать, что для убийства Красса у меня уже не осталось ни времени, ни возможностей.

Фабия сдержала свое слово. На другой день под вечер ко мне в подвал пришла Галерия со свертком в руках, это оказалась женская одежда. Галерия велела мне набросить на себя поверх мужской одежды женскую столу и на голову накинуть покрывало. В таком виде я вышел из подвала. Фабия отвлекла разговором раба-привратника, и в этот момент я выскользнул из дома на подернутую сумерками Царскую улицу Галерия, закрывавшая за мной главную дверь, сунула мне в руки кожаный мешочек, туго набитый деньгами.

С Авентинского холма я отправился прямиком на Яремную улицу По пути, остановившись в каком-то переулке, я сбросил с себя женское одеяние.

Едва я переступил порог своей комнаты, снял с себя плащ и пыльные сандалии, как в мою дверь негромко постучали. По привычке взяв в правую руку короткий меч, я левой рукой передвинул деревянную щеколду на двери. На мой возглас: «Входи! Открыто!» в мое уютное обиталище вошла Мелинда. На ней был длинный серый плащ с капюшоном.

– Привет! – устало промолвила Мелинда, сбросив с головы капюшон. – Где пропадаешь? Я вчера приходила сюда, но так и не дождалась тебя.