Шрифт:
– Вот сейчас все брошу и потороплюсь. Ты смотри вокруг лучше, а то еще подберутся, не ровен час.
– Я смотрю. Ой, мертвяк к нам идет!
Верка подскочила, засуетилась.
Покойник, стоявший раньше у джипа, теперь неуверенно шел к ним, заплетаясь непослушными ногами в достаточно глубоком еще снегу.
– Ты не суетись, Верк. Ты его завали.
– Как???
– Кверху каком! Он неповоротливый, медленный. Бери ружье, прицелься, как я тебе говорила, и стреляй. В башку.
– Ой, я не смогу.
– Что, этот тебя не обижал?
– Еще как обижал! Они все уроды были.
– Так какого черта выпендриваешься?
– Я не смогу. Он же человек все же!
– Да какой человек, ты что, дура совсем? Он упырь, мертвяк и при жизни был гондон! Ве-эрка, стреляй!
– Не могу! Не могу!
– А, чтоб тебя!
Ирина шагнула назад – мертвяк подошел уже слишком близко и тянул руки – вскинула пистолет, зажмурила глаз, как учили, и, прицелившись в темное пятно головы, выстрелила.
Бахнул выстрел, быстро заглохший в сыром воздухе, а мертвяк нелепо рухнул вертикально вниз. Как марионетка с обрезанными ниточками.
Напарница, нелепо держа ружье, подошла поближе. У нее явно начался мандраж.
– Трусишь? – строго и свысока спросила Ирина.
– Замерзла. Ну и трушу, конечно. Как ты его – раз и все. – Вера виновато улыбнулась.
– Ладно. Пошли оставшихся добирать.
Оставшихся Ирка добрала сама, это просто оказалось. Вылезали мертвяки кучей, в одну дверь, мешая друг другу, дальше ползли на четвереньках – не сообразили, что ли, встать, но Ирка потратила всего четыре патрона на всю троицу.
– Слушай, Ирэн, давай сматываться, а?
– Погоди! В джипе пятеро было, а я четверых успокоила. Пятый там.
– Пятая. Та самая Мэри-Сью.
– Однохренственно! По сторонам смотри, мерзлячка!
Решив рискнуть, Ирка проскочила пространство до джипа. В салоне кто-то возился, но наружу не показывался. Приглядевшись через полуосыпавшееся стекло, Ирина поняла причину – растрепанная окровавленная девка с обгрызанным лицом была пристегнута ремнем безопасности.
Подавив первое желание бабахнуть ей в башку, Ирка взяла себя в руки, осмотрелась, прикинула, как стрелять, чтоб не повредить чего в уже и так простреленном салоне, усыпанном битым стеклом, и наконец стрельнула. Мертвячка еще шевелилась, и пришлось потратить еще патрон.
Ирка глубоко вздохнула. Справились все-таки.
– Ладно, тащи сюда железо!
Вера попыталась тащить все стволы, но не потянула, свалила обратно.
– Тяжело очень, Ирэн!
– Погоди, сейчас я подъеду.
Осторожно открыв дверь, смахнула стекла с сиденья, стараясь не порвать перчатку и не пораниться, увидела какую-то тряпку на полу, стряхнула стекла с нее и протерла пропоротое пулями кресло от местами поблескивавшей на нем чужой крови, залезла, выдохнула воздух и, стараясь не смотреть в зеркало на сидящую сзади покойницу, нашла ключи в замке, завела и тихонько тронула с места.
Подъехала к Вере, вместе они выдернули и выкинули из салона Мэри-Сью, сложили на заднее сиденье трофеи и покатили аккуратно дальше – к холмику, забрать шмотки и коврики…
Немножко тряслись руки и как-то обессиленно колотилось сердце, но такого кайфа Ирка давно не испытывала.
– Ладно, давай все же попытаемся уснуть, а то этот Дункан еще долго будет куролесить…
– Хорошо… Вспомнил вот, в инете кто-то написал прямо про него:
Быть рыцарем, братец, полный отстой. Будь пехотинцем, парень простой. Чем куртизанить в начищеных латах, Лупи алебардой – будь, парень, солдатом!– Вот завтра и глянем, как оно – алебардой-то…
Дункан еще что-то бунчит, но голова как свинцовая. И словно свет выключили, стоило только прижать ухо к подушке…
Утро 11-го дня Беды
Сегодня я точно убью Вовку.
Вот открою глаза – и убью. Взглядом. И он будет помирать медленной и мучительной смертью, а мне его ни капли жаль не будет. Потому что ничего другого мерзавец, заливисто орущий в ухо: «Рота, подъем!» – не заслуживает.
Василиска из меня не получается, Вовка игнорирует мой тяжелый ненавидящий взгляд и только еще и торопит. Внизу у умывальника не пойми откуда толпа. Сразу вспоминается американская карикатура, где из такой же солдатской куча-малы доносится возмущенный вопль: «Кто это чистит мои зубы?!!»
Ситуация понятна: тут еще несколько из парней ОМОНа – те, которые прибыли с Дунканом, вот они кучу и создали. Дрыхли-то они в Артмузее, сладострастно обложившись протазанами и этими, как их там, совнями и бердышами, а на завтрак и умывание к нам прискакали. Видать, с умыванием в музее еще сложнее, чем у нас. Ну да, народу там много, а туалеты не резиновые. Правда, двери в туалетах старинные, еще арсенального производства, мощные, бронированные, ну да это вряд ли помогает.