Мне помнится, в чьих-то мемуарах попадался эпизод, когда таким образом немецкую танковую колонну остановили, что совсем никак не возможно. А получилось, хотя расклад был совсем несуразный – жалкий огрызок пехотной части при четырех станкачах да остановленная пехтурой кучка драпающих артиллеристов с единственной сорокопяткой и смешным количеством снарядов. Местечко – шоссе с булыжником, по краям болота. Есть бутылочное горло: пара холмов с недостроенным дотом, который противник со своей стороны видит отлично – голый дот, без обсыпки и маскировки. Если выскочат гансы из трубы этого шоссе за холмы, пойдут по оперативному простору со свистом.

Потому приказ вышестоящего начальства: продержаться до ночи хотя бы. А лучше до утра. Хоть как, хоть чем. Так смешно, что грустно. Пехотный командир, правда, имел мегадевайс – волшебный артефакт под названием «стереотруба». Это соединенные вместе пара перископов, позволяющих получить сильно приближенное изображение в 3D, как сейчас говорят. Потому для корректировки – милое дело. Все объемно, выпукло, четко и на расстоянии – рукой подать.

Вся оборона на этом девайсе и построилась. Окопались на обратных скатах холмов, командир за стереотрубой устроился сам, пристреляли шоссе каждым пулеметом по очереди, получалось, что пулеметчик лупит в небо из-за холма, а пули чпокают по булыжнику шоссе, и не понять – откуда это пулемет лупит. Пощелкает прицелом – и уже другой пункт пристрелян. Пушчонку артиллеристы установили, больше думая, как от нее в разные стороны свалить, когда танки ответно накроют.

Как раз успели. Тут и авангард немецкий приперся, пешим дралом. Как дошли до пристрелянного ранее места, так четырьмя пулеметами большей частью их и положили. Пули рассеиваются по вытянутому эллипсу, а тут как раз все четыре эллипса и соединились. На помощь обиженным быстро явились танки.

Пушкари сорокапятки доблестно выполнили свой долг, выпулив по гостям аж три снаряда (так-то считалось на прямой наводке, что если двумя танк не искалечил, то дальше уже не успеешь – танкисты огрызнутся и профит им будет явный: танки в ответ осколочными шарашат, точности особой и не надо, клади рядом, что-нибудь расчет орудия да достанет – не осколки, так взрывная волна).

Панцерманны надежды оправдали, раздолбав пушчонку из нескольких стволов моментально, только колеса в разные стороны полетели. Чудом артиллеристы живы остались, хотя, скорее всего, просто брызнуть успели долой от орудия в последний момент.

А танки аккуратно подвинулись вперед. И сопровождающие панцергренадеры следом, прячась за танками. Постреляли немного по доту. По гребню холма. Осмелели зольдаты, стали растаскивать своих камерадов побитых из авангарда, а там не столько мертвые, сколько раненые валялись и вопили. Вот по этим осмелевшим пулеметы опять отработали, положили новых к лежачим. Уцелевшие опять попрятались за танками. Танки вперед не лезут: и раненых на шоссе давить не дело и боязно опять же – ситуация неясная. Одна пушка была или нет? Дот один? Или там за холмиками еще какая радость?

Пока прикидывали, командир со стереотрубой корректировку передал, и пулеметами отработали по колонне с расчетом на рикошеты – пульки от булыжников в разные стороны отлетают – и по спрятавшейся пехоте. А еще и под днищами танков да по ногам.

Отработали так, что за каждым танком кого-нибудь да зацепили. Танкам ни взад, ни вперед не двинуться – везде свои валяются и верещат. Авиацию не вызвать – вечер уже, штурмовики не работают. Минометы немцы попробовали выдвинуть, но на шоссе далеко видать, а пулемет за километр влегкую берет. Обидели и минометчиков, убрались со своими самоварами обратно. Вот в таком патовом положении и дотянули до вечера. Как стемнело, снялись и ушли. Немцы из-за такой нежданности только поздним утром двинули дальше, причем осторожно, сначала пустые окопы отбомбили жестко.

Потому к обучению Сереги я отношусь с пониманием, вот ботан-радист, тот считает пулемет ерундовиной, уважает больше здоровенные калибры и втихаря величает казаха Фаерболом. Вообще имя у казаха вызвало ехидство не только у радиста, тот же Саша фыркнул, когда узнал, что в переводе имечко означает «будь героем». Я сначала не понял, оказалось, что у американцев это стойкое обозначение слова «самоубийца». Жаль, не проверить в инете, так ли, да, впрочем, с чего бы мне Саше не верить. К слову сказать, наши вояки – Дункан с Ильясом – тоже в обсуждение влезли. Ну да, профи, что касается чего нового или хорошо забытого старого – на ус мотают.

Ирка вскочила затемно. Когда они вчера приехали и разгрузились, затащив кучей все из трофейного джипа в дом, встал вопрос: что дальше делать-то? Парочка убежавших сильно смущала. Возвращаться на поле боя Ирка не могла ни за какие коврижки. Ходить по деревне в темноте тоже как-то не манило. Спустили по лестнице труп «главного», выкинули его за дверь и решили с одобрения Виктора просто запереться, закрыть ставни и по очереди не спать.

Вера устроилась внизу, в темном закутке. Витя почему-то считал, что эти уроды хоть одно ружье утащили с собой. Ну не могли они быть настолько идиотами, чтоб убежать безоружными. Возразить ему Вера не сумела – она никак не могла вспомнить, сколько всего ружей было в фирме. Вот на всякий случай ее и устроили там, где выстрел из окна никак не смог бы достать. Ирина устроилась на втором этаже, а Виктор пообещал разбудить жену через четыре часа.

Поглядев на спящего мужа, Ирка сверилась с часами – получалось, что он ее не разбудил, а уже утро. Продрыхли как сурки. И никто не побеспокоил. Уже хорошо.

Стук в дверь внизу заставил ее вздрогнуть.

Но стучали вежливо, по-соседски.

Прихватив ружье, Ирина босиком скатилась по лесенке, поглядела на дрыхнущую с открытым ртом Верку и, осторожно встав сбоку от двери, спросила хриплым со сна голосом:

– Кто там?

– Я это, девонька, Мелания Пахомовна! Я в синем доме живу, мы с тобой вчера Костьку из моего дома вытягивали.