— Чуть-чуть. — Я протянула руку и вытерла у нее под глазами. Женщина за соседним столиком посмотрела на нас с интересом, но отвернулась, увидев, что я заметила ее взгляд.

— Дело в моей живописи, понимаешь, — вздохнула Труди. — У нас в сарае уже около двухсот полностью готовых бутылок, банок, графинов, бутылей. Я раскрашиваю лампочки, тарелки, стаканы, бокалы — мы покупаем их на распродажах с машин. Дети считают, это здорово — искать разную стеклянную посуду, чтобы мама раскрашивала. И мне нравится это, Милли. Я очень увлекаюсь, постоянно выдумываю что-то новое, новые узоры, и с нетерпением жду, что из этого получится, как это будет выглядеть. Но что мне со всем этим делать, я просто не знаю, — жалобно сказала она.

— Продавай, — живо сказала я. Я все еще не могла понять, в чем проблема. — Колин не предлагал тебе открыть свой лоток, а он бы присмотрел за детьми?

— Предлагал. Но я не доверяю ему, Милли. Я себя из-за этого ужасно чувствую, но я не могу доверить ему детей на целый день. Я боюсь, что он может их ударить, и тогда я просто уйду от него.

Я начала понимать, в чем дело.

— Разве он когда-нибудь давал повод подумать, что способен их хоть пальцем тронуть? — спросила я.

— Нет!

— В таком случае, тебе не кажется, что ты не совсем нормальная? — спросила я. — Скорее даже, совсем ненормальная, если хочешь знать мое мнение.

— Я знаю. Но я все равно не могу решиться оставить их. Колин все время убеждает меня открыть лоток. В Уолтоне есть церковное помещение, где по воскресеньям проходит ярмарка ремесел. Он не может понять, почему я все время откладываю.

— Я тоже не понимаю. Отец искалечил наше детство, а теперь ты позволяешь ему искалечить и твой брак. Труди, ты должна доверять Колину. Ты должна. — Пока я говорила, я вспомнила Джеймса и его кулак, поднятый надо мной… — Думаю, в критической ситуации любой из нас способен на насилие, но только извращенец сможет ударить ребенка так, как бил нас отец.

Труди закусила нижнюю губу.

— Должна признаться, я пару раз шлепнула Джейка по попке. Иногда, когда на него найдет, он бывает по-настоящему вредным.

— А Колин присутствовал при этом?

— Да. Он страшно рассердился и сказал, чтобы я не смела больше этого делать.

— Но он же не ушел от тебя! — воскликнула я. — А в твоем случае — знаешь ведь, люди, с которыми в детстве жестоко обращались, потом часто жестоко обращаются со своими детьми — так вот, в твоем случае это ондолжен бояться оставлять Мелани и Джейка с тобой! Подумай, как бы ты расстроилась, если бы узнала, будто он предполагает, что ты можешь обидеть их! Он всегда тебе доверял, и поэтому заслуживает твоего доверия. Открывай лоток прямо сейчас, а то он догадается, почему ты все время откладываешь. А если он догадается, может тебе и не простить этого.

Труди наконец принялась за салат.

— Я рада, что поговорила с тобой, сестренка. Я никогда не думала об этом под таким углом. — Она замерла, не донеся вилку с креветками до рта. — Интересно, а отца в детстве били?

— Ну, этого мы уже никогда не узнаем.

Позже, когда ехала в Олд-Роун, я снова думала об этом. К отцу в детстве я испытывала только страх, а повзрослев — отвращение. Но, может быть, для такого поведения у него были какие-нибудь причины? Может быть, под личиной чудовища, которого я боялась всю жизнь, прячется такой же измученный человек, как и я?

Ноутоны сочли, что сад в поместье Олд-Роун слишком велик, и я поехала на работу, раздосадованная пустой тратой времени.

Когда я вошла, Джордж объявил:

— У Дианы умер отец. Она звонила. Он скончался ночью, во сне — тихо и спокойно.

— А как она?

— Спокойна как удав, — с негодованием сказал Джордж. — Можно подумать, она звонила, чтобы сказать, что у нее не заводится машина.

— Это она делает вид. Думаю, она опустошена.

— Вы чрезвычайно благородны, мисс Миллисент Камерон. В любом случае, похороны в пятницу днем. — Он потупил взор. — Думаю, мне следует присутствовать — выразить соболезнования от лица фирмы, так сказать.

— Вы не будете возражать, если я пойду с вами?

— Возражать? Конечно, нет. Нечасто приходится слышать столь заманчивые предложения.

Позже я позвонила матери, чтобы сообщить об этом, — она всегда испытывала какой-то нездоровый интерес к новостям о смерти.

— А сколько ему было лет? — спросила она.

— За восемьдесят, — ответила я. — Когда Диана родилась, ее родители были уже людьми среднего возраста. — Я решила сменить тему. — Я сегодня обедала с Труди.

— Это хорошо, милая, — сказала мама. — Мне нравится, когда вы встречаетесь.

— Может быть, как-нибудь пообедаем втроем — ты, я и Труди. Тебе понравится этот ресторан, мама.

— Ох, даже не знаю, милая, — обеспокоенно сказала она. — Боюсь, не успею вовремя вернуться, чтобы приготовить ужин отцу.

Я ее заверила, что у нее будет море времени и что отцу не нужно ничего знать.

— Ну, я подумаю, — пообещала она.

— Ты должна не просто подумать, но и сделать, мама, — сказала я. — Я буду тебя изводить, пока ты не согласишься.

Она немного помолчала.