Он ухмыльнулся:

— Да уж. Хотя этих сволочей трудно заставить вкалывать, чтобы пар из задницы… Как проблемы с безопасностью?

Он с любопытством осматривался, я видел по его ищущему взгляду, как старается определить, с каких мест нас рассматривают и записывают видеокамеры.

— Как в секретных лабораториях, — ответил я невесело. — То ли тайные террористы, то ли негласно правительственные… Словом, полный набор. Народ ропщет, если сказать мягко.

Он покачал головой:

— Ропщет? Назад в пещеры? У меня, к примеру, под видеонаблюдением все!.. Как в офисе, так и везде, куда запускаю щупальца. Даже в туалетах. Были крики о зажиме свободы личной жизни, неприкосновенности внутреннего пространства и прочей хрени. Этих интеллигентов-правозащитников попросту уволил. Дикари!

Я пробормотал:

— Но их большинство.

Дверь перед ним в свой кабинет пришлось распахивать самому, а когда он вошел и по-хозяйски плюхнулся в мое кресло, я сам включил кофемолку и сунул в тостер ломтики диетического хлеба. Он наблюдал за мной с легкой насмешкой из-под прищуренных век.

— Люблю интеллигентов, — сказал он неожиданно. — Не вижу неудовольствия, что я занял ваше кресло, кофе готовите сами, совсем разбаловали секретарш…

— У меня одна, — сказал я с неловкостью, — а рабочий день уже кончился.

Он хмыкнул:

— У меня хрен кто выйдет раньше меня из офиса!.. Если вздумаю остаться на ночь, то и секретари будут до утра сидеть под дверью. Собственно, я сам интеллигент, но я злой интеллигент. Точнее, я интель новой эпохи. И потому говорю без всякой жалости, что все, кому нужны гарантии неприкосновенности личной жизни, пусть берут топоры и топают в тайгу. Или в пещеры. Я на днях создал холдинг и сразу выиграл тендер на производство микрочипов для «Роснано». У меня будут разрабатываться технологии будущего! На хрен мне в сотрудниках богомольные мужички с психологией крестьян прошлого века?..

Он смотрел остро и требовательно, я поежился, чувствуя себя крайне неловко под его пронизывающим взглядом, и повторился тупенько:

— Таких большинство.

— К сожалению, — согласился он, — но миром всегда двигали короли! Как бы их ни называли. Хотя общее благосостояние добывал народ, согласен. И только благодаря народу, даже всем народам, мы пришли к тому, что почти у всех автомобили, все могут летать на самолетах из страны в страну и с континента на континент, а компа нет разве что у совсем уж дурака.

— Да, — проговорил я, видя, что он остановился и посмотрел на меня требовательно, — да, ага…

Тостер щелкнул, выбросив два горячих поджаренных с обеих сторон хлебца. Я вытащил из холодильника коробочку с плавленым сыром. Корневицкий перехватил мой взгляд и кивнул.

Я торопливо намазывал на хлебцы мягкий сыр, а Корневицкий продолжил в том же агрессивном тоне:

— Однако благодарить за это народ, чьим трудом все создано, смешно и глупо! Во-первых, все это сделано почти всегда вопреки народу, его желаниям и чаяниям. Народ в массе своей туп, глуп и невежественен, хуже того — воинственно невежественен.

Я разлил по чашкам кофе, после чего развел руками, с таким напористым человеком не только спорить, но даже разговаривать трудно.

— Увы, как ни печально…

Он взял чашку обеими руками, подержал плотно в ладонях, словно греясь у костра.

— Народ, — сказал он с непонятным раздражением, — не желает выходить из того хлева, в каком родился. Любое проявление прогресса — в штыки! Как эти идиоты яростно выступали против паровых двигателей, железных дорог! Луддиты так вовсе ломали и уничтожали любые машины и станки, ибо «человек все должен делать только своими руками».

Он сердито умолк, шумно отхлебнул горячий кофе, поморщился, я придвинул к нему сахарницу.

— Вы хотите сказать, — проговорил я медленно, — что как когда-то предостерегали от автомобилей, которые медленно вытесняли благородных лошадей, так теперь предостерегают и высмеивают апологетов нанотехнологий, медицины, генной инженерии? Да, вы полностью правы. Но такие тоже идут за прогрессом. Только в хвосте.

Он положил три ложечки сахара с верхом, не страшится диабета, поморщился.

— Сейчас прогресс резко ускорился, но в то же время в ряде стран под давлением этого простого до идиотизма народа приняли рад законов, запрещающих исследования в науке! Нельзя клонировать, нельзя заниматься нанотехнологиями, нельзя модифицировать растения, нельзя улучшать человека…

— Люди страшатся чересчур быстрой ломки, — сказал я, — это понятно. Им страшно.

Он размешал, отхлебнул и впервые усмехнулся, коротко и резко, словно предостерегающе показал зубы хищника и тут же спрятал.

— Владимир, вы хорошо сказали.

— Что?

— «Им», — ответил он. — А могли бы «нам».

Я развел руками:

— Ну, если честно, то я одной ногой и там.

— Но основной вес у вас на этой ноге, — отрубил он. — А что раздвоение, так интеллигент, понятно. Исследования продолжаются только в тех странах, где хоть и делают вид, что все творится по воле народа, но ведут страну туда, куда надо, а не куда это быдло хочет. У нас немного проще с законами. Мы увидели, что нам нужно догонять развитые страны, потому слегка ослабили запреты. И один из них нам особенно важен…