— Идите, шут с вами! — проворчал Шидловский, снимая через голову залатанный фартук. — Мне ваших задниц не жалко будет, когда попадете под панские плети! Давайте деньги — куплю билеты и своим, и вам! Вон кран и шкафчик, там все!

В тот самый день, когда наши парни заглянули к Шидловскому, Гродно осчастливил предвыборной «визитацией» сам глава государства.

Этот человек, химик по профессии, разработал когда-то новый метод получения азота и с тех пор жил на дивиденды, отчисляемые фирмами, которые купили патент. Правительственные подхалимы величали его выдающимся ученым. Официальная печать на все лады расхваливала последнее изобретение пана президента — машину для получения горного воздуха, призванную решить все мировые проблемы.

После завтрака мэр города пан Стемповский напялил свой цилиндр и повел высокого гостя в черном котелке, с манерами английского лорда показывать замок. Здесь профессор Иодковский завел президента под огромный полотняный навес. Важный, как аист, в клетчатых бриджах и гетрах до колен, ученый демонстрировал раскопки — княжескую церковь XII века.

Памятник древней русской культуры поражал своей правильной формой, ослеплял майоликовыми плитками полов. Он выступал из-под девятиметрового культурного слоя почвы как раз там, где согласно учебникам истории положено было находится костелу.

Пан президент молча слушал ученого. Потрогал плоский кирпич неправильной формы со следами, оставленными пальцами древних мастеров. Попробовал колупнуть окаменевший раствор, замешенный на яичных желтках и бычьей крови. Покачал головой:

— Умели когда-то делать!..

— О, превосходные были мастера, пане президент! — поспешил согласиться ученый и со знанием дела начал расписывать особенности древнего ремесла.

Однако восьмисотлетняя старина быстро наскучила гостю. Он провел рукой по сшитому на живую нитку полотну и перебил ученого:

— Где пану удалось достать такой кусок?

Профессор замялся:

— Мужик из одного села близ Гродно объявил себя пророком, пане президент. Суеверные крестьянки задарили его полотном. Я купил семьсот метров за бесценок — всего полсотни злотых уплатил! Скауты сшили навес — неважно, правда, но что с детей возьмешь?!

Президент слыл хорошим хозяином. Газеты умилялись тем, как он дорожит каждым государственным злотым, какие аллеи и клумбы, какие фартуки и комбинезоны носят рабочие в городке, где дымился «лисий хвост» его завода искусственных удобрений. Когда он летом приезжал туда, администрация сбивалась с ног, вылизывая поселок и территорию завода, а полиция прогоняла всех подозрительных и босых крестьянок с кошелками и бидонами.

Играя роль бережливого хозяина и здесь, президент снова пощупал полотно и покачал головой:

— Семьсот метров за пятьдесят злотых! Хо-хо!..

— Невероятно, но факт, пане президент! — почтительно склонился ученый, уязвленный в глубине души тем, что высокого гостя больше всего заинтересовал такой пустяк. — Чистый лен! Здесь его четыре акра [17] . Такая крыша из досок обошлась бы мне в семь раз дороже!

На прощанье гость блеснул эрудицией:

— Такое полотно — это отлично! В экспедиции Нобиле на Северный полюс, как выяснилось, выжили только те полярники, на ком было льняное белье!

И, оставив недоуменного профессора с его раскопками, «визитор» отправился пешком в город, где когда-то учился в гимназии.

Стемповский, на которого легли хлопоты о президенте, был из низов, но фасон держал. Он носил вислые нафабренные усы, в глазу монокль. За свое любимое словцо он получил от горожан кличку пане Ласкавый, а за привычку ездить в карете — четверостишье:

Подлинные инспекторские способности высокого гостя пане Ласкавый знал слишком хорошо. Взгляд президента не проникал глубже промашки солдата, стоящего в почетном карауле, разбитого стекла на видном месте или колдобины на улице. И пане Ласкавый постарался.

В городе был вылизан каждый камень, края мостовых обведены известью молочной белизны. Безукоризненной чистотой сверкали стекла витрин. Костелы, церкви и дворцы по главным улицам города — Доминиканской, Пилсудского, Бригидской, Францисканской — слепили глаз свежей побелкой. Радовали глаз и свежевыкрашенные рекламные щиты фирмы мыла «Елень-шихт», «Мейде-револьвер», папиросных гильз Гербево, крема «Нивеа». Кинореклама на щитах показывала Эльжбету Барщевскую, Стемповского, Высоцкого, Венгжина и Дымшу, — пусть знает пан президент, что гродненцы живут не в каком-нибудь глухом захолустье, они смотрят те же кинофильмы, что и в Варшаве. Зеленели аккуратно подстриженные молодые деревца. Оба моста через Неман, взорванные во время войны, снова соединяли берега. На гужевом мосту мелькали спицы крестьянских повозок. Нигде ни единого нищего.