— Если ты не можешь сделать этого сам, тогда приведи ее ко мне. Или ты изменил свое отношение к нашей маленькой воровке?

Пальцы правителя шевельнулись, и тут же вены на шее графа вздулись, препятствуя действию ошейника. Лишь большим усилием воли василиск удержался от того, чтобы не схватиться за горло и не попытаться оттянуть, разорвать ошейник. Он знал, что это бесполезно. Ошейник был неосязаем.

Пальцы короля разжались, и граф судорожно втянул воздух, опираясь обеими руками о стол и медленно приходя в себя.

— Я… кх-кх… не изменил… отношение. Но камень слился с ней. Он неосязаем. Он словно… растворился в ее теле.

— Значит, нам нужна помощь мага, чтобы заставить камень снова стать осязаемым. Так или иначе через два часа вы оба должны быть во дворце. В противном случае…

И шар снова погас.

Граф сел в кресло и откинулся на спинку. Шею жгло, нервы были на пределе. Но нужно было шевелиться: встать, спуститься вниз…

Шар снова начал светиться, и в третий раз за день над ним появилось лицо короля.

— Ты все еще здесь?

Васильковые глаза смотрели в упор. И в них не было ни страха, ни злобы. Только холодный вызов. Король нахмурился, но все же чуть сбавил тон.

— Хотя это хорошо, что ты еще не ушел. Я переговорил с придворным магом, он сказал, что хранительницу нужно будет поместить в специальную камеру, которая еще не готова. Только в камере из серебра можно будет попробовать извлечь из нее камень. На оборудование камеры уйдет примерно неделя, так что пусть пока девчонка побудет у тебя. Твои камеры ведь отделаны адамантом, если я правильно помню.

— Да.

— Вот и прекрасно. Тогда приказываю явиться во дворец в понедельник в семь утра. И да, я надеюсь, тебе не нужно напоминать, что она не должна ни о чем знать.

— Когда ты снимешь ошейник?

Губы короля сжались. Он очень и очень не любил этого панибратства. А вызывающий взгляд васильковых глаз всегда приводил его в бешенство. Поймать василиска было непросто, и даже очень. А если еще и учитывать магическую способность этих красивых глаз… Пятеро лучших королевских воинов теперь украшали подвалы замка в виде каменных изваяний, а еще шестеро так и сгинули бесследно. Но василиск все-таки попался. Допустил оплошность. Всего одну и, конечно, перед женщиной, которая давно уже мертва.

— Сразу после того, как получу камень. Таков был уговор.

— Камень в девчонке, которую я могу передать в любое время.

Король постарался ничем не выдать ярость, накатывавшую волнами. Спокойно, только спокойно. На этой собаке есть намордник, и довольно хороший. А потом ее можно будет и удавить.

— Да, но, видишь ли, камень и девчонка — две разные вещи. И я не совсем уверен, что то, что ты говоришь, — правда. Мне нужны доказательства того, что камень действительно внутри нее. А получить я смогу их только через неделю. Не волнуйся, раньше этого срока ошейник не сработает. Или ты против проверки?

Синие глаза сузились, василиск ничего не ответил.

— Вот и славно. Тогда больше не отвлекай меня.

И свечение камня погасло уже окончательно.

Сижу в темнице. Холодно. Суму граф утащил с собой, что, в сущности, обидно. Кутаюсь в куртку, если еще и капюшон нацепить — совсем хорошо получится. Смотрю на дверь и думаю о том, сколько меня здесь продержат. А еще… еще я рада, что все закончилось. Шею больше не сдавливает невидимый поводок, я перестала бояться того, что голова в любой момент может отделиться от тела. Да и башня эта с камнем…

Я, оказывается, устала бояться. Устала постоянно думать о смерти, пытаться быть вежливой с тем, кого ненавижу. Сейчас на душе так спокойно, словно все закончилось. Ложусь на деревянную лавку и закрываю глаза. В куртке тепло и уютно. Жестковато, конечно, но и не в таких условиях приходилось спать. Устала я что-то… Завтра подумаю о том, как отсюда сбежать, пока надо поспать.

Разбудил меня шелест крыльев и тихий скрежет. Открываю один глаз и изучаю нечто трепыхающееся на решетке двери. Это нечто тихо материлось и изо всех сил пыталось протиснуться внутрь.

— Пых? — Сажусь и морщусь от боли в шее и спине. Н-да, старовата я стала для таких ночевок. Хотя, может, просто организм не выдерживает ритм последних недель.

— Кэт? — В темноте блеснули два глаза. А за спиной Пыха появился факел, осветивший убогое убранство камеры.

— Ты хоть помнишь, какое сегодня число? — уточнил мышь и таки протиснулся внутрь, едва успев расправить крылья над самым полом. Впрочем, его это не сильно уберегло, и мышь плюхнулся на пол, ойкнув и проехав на пятой точке вперед.