А потом меня словно ударили. Резко, сильно, под дых. Кашляю, пытаясь снова начать дышать. Это… получается, с трудом. Думать — не получается вообще, перед глазами словно алая пелена развернулась. В голове все щиплет, жжет, и ни одной мысли не осталось. Я даже не могу сказать, что мне больно. Для этого надо понять и осознать тот факт, что боль существует. А этого нет: есть только пламя, и все.

— Ш-ш… Ну-ну-ну. Не плачем. Спокойно, спокойно. А ну, посмотри на меня. Сколько пальцев видишь?

Едва дышу, лежа на груди василиска и чувствуя, как дрожь сотрясает мокрое от пота тело.

— А ты как думала, милочка. У тебя часть цепей закоротило, а некоторые нейроны пришлось восстанавливать заново. Причем за минуты, контролируя при этом дыхательный центр и заставляя тебя дышать. Непросто, знаешь ли, непросто. Одна ошибка — и ты уже совсем другой человек, который, увы, мне не нужен.

— Ты… — Пытаюсь приподняться, но руки подламываются. И такая слабость, что хоть плачь.

— Я. Единственная и неповторимая. Узнала? — напряженно.

— Да.

— Хм. А я и впрямь гений. Причем еще какой. Ну и как же меня зовут?

Сглатываю и молчу. Мне бы поспать хотя бы часок.

— Кэт… — Голос девушки изменился. Неуловимо, но так, что я снова открыла глаза и заставила себя ответить:

— Ты — Мэг.

— Молодец, — с прежними, человеческими интонациями.

— Зачем ты здесь?

— Стало быть, не догадалась еще?

Догадалась. Я всегда была сообразительной. Только вот от этой догадки внутренности вымораживает и хочется скулить от боли. Василиск внезапно исчезает. А в следующий миг я уже лежу на той самой кровати, наполненной белыми пушистыми червячками, смотрю на алый балдахин, края которого привязаны к столбикам кровати.

— Я… я хоть выходила отсюда? — Странно, но чувствую себя прекрасно. Словно я проспала не меньше недели.

Пытаюсь встать и поражаюсь тому, как легко и просто это у меня выходит. Оглядываюсь и, стараясь не наступать на червей, подхожу к окну. Там, на черной выжженной земле, у ступеней башни сидят василиск и Кэрт. Между ними на подушечке лежит Пых и грызет сосиску, подглядывая в карты. Пых…

— Куда?

Дернувшись, останавливаюсь посреди комнаты.

— К ним, — глухо.

— И ты думаешь, что они реальны?

Смотрю в черные, в тон волосам глаза и молчу. Мозг отказывается обрабатывать информацию.

— Сколько я уже тут?

— А сама как думаешь?

— Неделю? Две?

— А может, тысячу лет? Вечность? — улыбаясь и подмигивая мне. — Я вижу, ты вспомнила наш разговор.

— Ты предлагала мне вечность в своих мирах. Говорила… — сглатываю, но упрямо продолжаю, до боли сжав кулаки, — что сможешь создать для меня любой мир. Такой, какой я захочу. И создала, да?

— Да. — С улыбкой. Такой же мягкой, как была у архимага, когда он гладил меня одной рукой по лбу, а второй вспарывал мне живот.

— Отпусти. Отпусти меня к ним.

— Чтобы снова пройти через все это?

— Я…

— Все повторится, Кэт. Тебе оно надо? Не лучше ли остаться здесь и посмотреть, что будет дальше? Я верну тебе Пыха. Этот мышонок чем-то тебе полюбился, но он совсем отбился от рук. И василиск будет твой и только твой. Кэрт — будет твоим вечным слугой. Я верну оковы. И он защитит тебя и от короля и от архимага. Ему несложно. Ты ведь даже не представляешь, какую силу выпустила, сняв с него оковы. Хотя думать… для тебя не характерно в принципе.

— Я хочу к ним.

— Именно это я тебе и предлагаю.

— Я хочу уйти из башни, — начиная паниковать и злиться одновременно.

— Так иди. Я не держу. Если ты не заметила.

— И как я узнаю, что ты…

— Что я не держу тебя в новом кошмаре? Никак. Тебе придется просто в это поверить. Конечно, я могу просто стереть твои воспоминания, и ты никогда не поймешь, что это нереально. Но… так надоело…

Призрак осекся и напряженно замолк, глядя в одну точку и обхватив руками колени.

В горле пересохло. От пришедшей в голову мысли стало совсем тошно.

— Только не говори мне…

Она улыбнулась.

— Давай угадаю, о чем ты подумала: я здесь уже сотни тысяч лет. Мои друзья давно умерли, миры изменились, вселенная сделала полный круг. А эта маньячка все играет и играет со мною. Так?

— Я…

Она вздохнула и встала, повернувшись ко мне. Снова ее глаза затягивали, словно бездна, в которую так и тянет упасть. Всего один шаг… и ни страха, ни боли, ни сожалений. Потому как если выбор сделан — изменить ничего нельзя. Начинаешь жить заново. Пусть и недолго.