— Ультиматум? — повторил это слово, отчеканивая каждый слог, Кольберг. — Николай Николаевич, этого вы знать не могли. Но сейчас я вам могу сказать. У Курбатова была явка… Явка сюда, в этот город!

Ставцев ворошил вилкой в горке маслин. Вилка повисла в воздухе. Он тяжело опустился в кресло.

Ну конечно, Кольберг мог бы не подвергать своего друга таким испытаниям. Преодолел столько в пути, трясся от страха быть раскрытым любым патрулем, и вдруг… Вдруг подозрение. Как же еще мог расценить этот пристальный, настойчивый допрос Ставцев? Он же знал, как ему было трудно уговорить Курбатова ехать в Сибирь. Он это доподлинно знал. Как же теперь все это оборачивается?

И шея и лицо налились краской у Ставцева. Он кипел.

— Неужели он вам этого не говорил? — спросил Кольберг. — Мальчик с двойным дном, скрытый мальчик!

Ставцев задыхался:

— Если он от меня мог такое скрыть… О-о-о! Я сам вместе с вами его допрошу!

Кольберг разлил по рюмкам коньяк. Поставил рюмку перед Ставцевым.

— Коньяк успокаивает! Это легче, чем виски. Выпили по рюмке.

— Вот видите, Николай Николаевич, — начал умиротворенно Кольберг. — Мои опасения, выходит, не напрасны…

— Кто ему давал здесь явку? — спросил Ставцев.

— Я дал явку!

— Вы, Кольберг? Вы? Лично вы?

— Это я нашел его в Петрограде. Горел мальчик идеей послужить России, пострадать, горел совершить подвиг… Романтика личного героизма, слава и мечты, мечты…

— О чем мечты?

— Я его там разгадал. Странное сочетание. В роду у них декабрист. Страдалец! Отец — генерал… Что же остается для славы? Одним взмахом взметнуться до неба, и надежда, что именно он тот национальный герой, которого недостает России. В таком запале он мог быть полезен. Я ему подсказал, в чем подвиг.

— Это вы организовали их группу?

— У меня под рукой случился надежный человек для такого дела. Жизнелюбец, реалист, хитрая бестия.

— А где он сейчас-то?

— Отбился гранатами! Следите? Совпали показания…

— Он здесь?

Кольберг вздохнул, но от прямого ответа на вопрос ушел.

— Я еще кое-что приберег для вас, Николай Николаевич!

Ставцев снял пенсне, начал тщательно протирать чистым платком стекла.

— Вам Курбатов рассказывал что-нибудь об обстоятельствах своего ареста?

— Рассказывал…

— Что же он вам рассказывал?

Ставцев выпил рюмку, поймал вилкой маслину.

— Что же он вам рассказывал? — повторил вкрадчиво свой вопрос Кольберг.

Ставцев покачал головой:

— Боюсь, Густав Оскарович, вас очень сильно огорчить. Курбатову понадобилось встретиться с вашим искусником. Дело затягивалось. Он почувствовал себя в опасности. Он вызвал через свою невесту и ее подругу Шеврова на свидание. Свидание было назначено в Сокольническом парке. Он пришел на свидание. Шевров опаздывал. Раздался выстрел. Стреляли из темноты. Потом раздалась стрельба, разрывы гранат, и его схватили чекисты. Кого-то преследовали… Дзержинский на допросе, как рассказывает Курбатов, утверждал, что стрелял в него Шевров! А застрелил какого-то очень важного чекиста.

Настала минута удивиться Кольбергу. Он не посчитал нужным скрыть от Ставцева удивление.

— Николай Николаевич! Вы корниловец, вы святой человек в нашем движении. Вам полное доверие! Вы точно передаете рассказ Курбатова?

— Точно, Густав Оскарович! Мы сделали с ним долгий и трудный путь! Было время поговорить… Не совпадают показания?

— В том-то и дело, что очень совпадают! А совпадения не должно быть! В одной детали, правда, не совпадают!

Кольберг встал, прошелся по мягкому ковру, который начисто глушил его легкий, крадущийся, кошачий шаг.

— Задали вы мне задачу, Николай Николаевич! И Кольберг очертил рукой в воздухе большой знак вопроса.

К месту назначения Проворов прибыл сутки спустя после Ставцева и Курбатова. Он так их и не догнал до перехода через линию фронта.

Приехал в солдатской одежде по надежным документам. Но сколь они ни были надежны в дороге, в адмиральском логове ими пользоваться было бы опасно. Поэтому надо было идти на явку и там уже выработать план действий с местными людьми.

Поезд пришел днем. Проворов легко смешался с толпой.

Старик, хозяин дома, был лудильщиком. В зимнее время дома сидел, летом отправлялся в поход по окрестностям, по деревням, по селам и казачьим станицам. Старый подпольщик, большевик, работал в подполье, работал на связи. Это был самый надежный адрес.

Но как бы ни был надежен, Прохорыч, так звали старика, сразу сказал Проворову, что денек он его передержать может, на большее не рискнет. В городе строгий режим. Колчаковская полиция весь город перерыла, среди рабочих идут повальные аресты, работает и контрразведка, делать ей больше пока нечего, как прочесывать весь город.