У Проворова еще в Москве были выправлены документы. Это были документы почти подлинные, на его имя. Документы проходившего воинскую службу на германском фронте солдата. И части были отмечены правильно. Здесь не было нужды вносить путаницу какой-либо легендой. Укажешь часть, а вдруг у Колчака служит офицер той самой части?

В легенду входила служба в Красной Армии. А потом дезертирство. Пробирается, дескать, к своим, в свое село. Надоело шагать с винтовкой. Дезертиров из Красной Армии Колчак подбирал. А это как раз и нужно было.

Но в дороге возникла новая ситуация. Проворову удалось сойтись со Ставцевым. Теперь можно было попытаться прибегнуть к его покровительству. Как найти Ставцева? Прохорыч советовал переодеться в тряпье и выйти просить милостыню на билет на перекресток неподалеку от штаба. Ставцеву, если он в городе, не миновать штаба.

Проворов перевязал глаз бинтом, взял костыль и вышел к перекрестку с раннего утра. Место бойкое.

Он не беспокоил проходящих офицеров, высматривал Ставцева. Должен же был он пройти в штаб.

И вот они! С Курбатовым идут! Рядышком. Ставцев в форме подполковника, Курбатов в форме подпоручика.

Вот она, решающая минутка! Если Курбатов вел двойную игру, то игра эта уже раскрыта. Что ему грозило, если бы он рассказал всю правду в контрразведке? Что? Ровным счетом ничего. В крайнем случае его заставили бы продолжать игру, посмеялись бы, порадовались, что ловко выскользнул из рук ВЧК. Сам выскользнул, Ставцева выручил, Нагорцева и Протасова… Даже за подвиг зачлось бы.

Страшна только первая минута встречи. Если Курбатов открылся, тут же его и задержат. Если колчаковская контрразведка пошла на игру, сразу не задержат. Сразу не задержат, останется возможность присмотреться, определить, ведется ли игра, а тогда и найдется возможность вовремя скрыться.

Ставцев как будто помятый и грустный. Курбатов бодро вышагивает строевым шагом, кокетничая своей отличной выправкой.

Ставцев и Курбатов шли прямо на него. Проворов отступил на шаг от забора и протянул руку.

— Подайте солдатику! Домой пробираюсь… На дорогу нет денег!

Ставцев было посторонился, Проворов вдруг отбросил костыль, вытянулся во фронт и воскликнул:

— Ваше-ство! Ваше высокоблагородие!

Ставцев, удивленный таким превращением, оста ноли лея. Курбатов растерялся. Он сразу узнал Проворова, но не торопился это открыть. По наитию решил, что лучше будет, если узнает его Ставцев.

Проворов сорвал повязку с глаза.

— Честь имею! Ваше высокоблагородие! Простите за ради Христа!

Около уже собирались любопытные. Они тоже видели чудесное превращение.

— Владислав Павлович! — воскликнул Ставцев. — Смотрите! Наш дровосек. — И строго к Проворову: — Почему такой маскарад?

Проворов ел глазами Ставцева и молчал, как бы изумленный до онемения.

— Почему такой маскарад? — возвысил голос Ставцев.

— Ваше высокоблагородие! Не велите казнить! Не знаю, как домой добраться. Ни копейки…

— Хороший ответ, правдивый ответ! Домой, солдат? Не время солдату домой!

— Так точно! — ответил Проворов.

— Служить будешь?

Проворов замялся.

— Ну, ну… Я добро помню! Отправлю тебя домой! Но мне нужен денщик, верный человек.

— Ваше высокоблагородие! Я… завсегда готов!

— Идем! — приказал Ставцев.

Лучшей «крыши» и желать нечего. И Курбатов близко.

Связь… Вот больное место. К Прохорычу наведываться — это засветить его, встречаться с ним тоже опасно, довериться пересыльным в такой операции нельзя. Дубровин рекомендовал пользоваться тайниками.

Офицерскому денщику нечего делать в глухом и кривом переулке, где жил Прохорыч. Проворов подбирал тайник поближе от гостиницы. В этом городе подворотню или проходной двор, каких было полно в Москве, нелегко найти. Стояли на главной улице все больше купеческие особнячки, дворянские дома. Они обнесены заборами, ворота замкнуты на запоры. А надо выбрать такое место, чтобы не проглядывалось оно из окон, чтобы нырнуть к нему можно было непримеченным и чтобы на крайний случай можно было бы дать объяснение, если кто застигнет на месте.

Дважды Проворов прошел вдоль улицы, интереснее винной лавочки ничего не нашел. Самое популярное место. Сюда днем и ночью найдется предлог прибежать.

Лавочка — подвальчик, вниз четыре деревянные ступеньки, площадка и дверь. Ступеньки на лестнице протоптаны и подшили. Шатаются под ногами. Проворов прошелся по ступенькам, пришлось для правдоподобия выпить стакан вина в погребке. И вот оно!

Очень все просто и наглядно. Вошел с улицы, наклонился, с сапог стряхнул снег. Наклонился и под последнюю ступеньку, в щель сунул пересылку. И за вином: выпить или бутылку прихватить. По таким делам господа офицеры посылали своих денщиков. Место бойкое, проскакивают его то бегом, то покачиваясь. Кому придет в голову, что порожки, по которым шмыгают офицерские сапоги тысячу раз за день, можно использовать под тайник?