Оглянулся на других, те кивали, а Ворпед сказал поддерживающе:

– Он прав, нам нужна массовость. Цивилизацию двигают одиночки, а убегают с лекций – миллионы. И хотя они иногда играют людьми и светлыми эльфами, но пока что в душе это орки и темные эльфы. На них и надо ориентироваться.

Скоффин поморщился сильнее.

– Тогда создать спинномозговую стрелялку с навороченной графикой – и дело с концом.

– Нет, – возразил Кирич, – стрелялки – это обязательный этап нормально развивающегося организма, но абсолютное большинство перерастает их в какой-то момент и переходит к стратегиям. А потом идет в онлайновые баймы. Вот тут мы их и должны поймать на то, что у нас все самое лучшее, а не только движок.

– Все самое лучшее – это что?

Скоффин огрызнулся:

– Во всяком случае – не одни скучные лекции.

– Это понятно…

– А вот мне не понятно, что ты хочешь, – сказал Скоффин сердито, – нельзя быть и серьезным, и веселым – одновременно.

– А как же поучать, развлекая?

Аллодис слушал, слушал, наконец зевнул с волчьим подвыванием, сказал лениво:

– Скоф, ты слишком строг…

Скоффин ахнул.

– Я?

– Ты, ты. Не понимаешь сути.

Скоффин сказал язвительно:

– Хорошо, объясни мне, туповатому, суть.

Аллодис снова зевнул, как же лень объяснять простые вещи туповатым, сказал занудно:

– Как верно отметил Петр Васильевич, это обычный и достаточно естественный протест… э-э… растущего организма. Ребенок взрослеет и вдруг понимает, что он – самостоятельное существо, а не часть ткани этого мира. И вот свою самостоятельность и независимость от этого мира начинает доказывать таким вот образом.

– Тем, что срет в подъездах?

Несмотря на сарказм в словах Скоффина, Аллодис ответил очень серьезно:

– И тем, что срет в подъездах. И надписями на стенах. Он доказывает на своем уровне, ессно, что он – самостоятельное существо, а не послушный винтик огромного механизма. Так я понял, Петр Васильевич?

Кирич кивнул с одобрением, но Скоффин сказал раздраженно:

– Дурак!

– Дурак, – согласился Аллодис. – Но это необходимая ступень взросления…

– Не он дурак, а ты дурак!.. Он тоже дурак, но ты – дуракее. Что же, мне теперь восторгаться его сраньем, а не бить по морде?

Аллодис ответил невозмутимо:

– Бить по морде – это тоже воспитание. Если хочет жить в обществе – должен жить по его законам. Хочет срать в лифте – пусть идет в лес и живет там. Я просто напомнил, что все эти сруны в лифтах: робингуды, скарамуши, стеньки разины, мушкетеры и прочая дрянь – всегда пользовались благосклонностью даже у обывателей, а не только у бунтующей молодежи. Сейчас вот интерес и романтизация такой дряни, как наемные киллеры, мафиози, проститутки, наркоманы… Тот же протест, что начинается со сранья в подъездах, только на более элитарном уровне!

Скоффин спросил, насупившись:

– И что же, теперь мне их целовать в зад?

– Дело вкуса.

– Нет, ты скажи, умник! Мне и твое мнение интересно.

– Правда? Вот бы не подумал…

– Интересно-интересно. На чьей ты стороне!

– Мое мнение, – ответил Аллодис медленно, – уничтожать. Но быть готовыми к тому, что назовут консерваторами, ретроградами и прочими нехорошими именами. Скажут, что не понимаем новых веяний… хотя эти новые веяния идут с каменного века, только срут не под дверью хижины вождя, а перед лифтом. Я говорю тебе, что прими это, как неотъемлемую черту развития человеческого существа, и не дергайся, не визжи, не брызгай слюной. Ты счастлив, если тебя миновала такая пора становления… правда миновала? Не врешь?.. Тогда ты просто урод. А я вот не возмущаюсь, а просто делаю свое дело. Орки и темные эльфы – маст дай, а дело светлых сил хай жие вечно!

– Гм…

Аллодис время от времени поглядывал на Кирича, проверяя его реакцию, верно ли говорит, тот смотрит с интересом, даже вроде бы записал пару хлестких фраз, и ободренный Аллодис продолжал наставительно:

– Я просто знаю, что орки и темные появляются и будут появляться в каждом поколении. Это то же самое, что человек в утробе сперва амеба, потом – рыба, затем – ящерица, лемур, обезьяна, а рождается уже человеком, хотя и пещерным. В ускоренном темпе проходит стадии поведения от каменного века до феодального, а оттуда уже рукой подать до нашего мира…

– И что же, не бороться, если это неизбежно?

Аллодис посмотрел почти с жалостью:

– Что-то тупишь сегодня. Или на чем-то ловишь? Так мы не на таможне, и у меня с собой нет трех тонн героина, чтобы ты поймал суперкайф! Я разве не сказал, что орки и темные – маст дай? Если не бороться, засрут весь мир. Ломать проще, чем строить. Мы строим, а ломателей – под нож… Я просто объяснил, почему они такие.

Скоффин вздохнул, лицо разочарованное и злое.

– Если бы.

– Ты прав, – ответил Аллодис. – Если бы. Но что мы можем делать, то должны делать. И не сходить с дороги Закона и Света, как бы те дочеловеки ни глумились, ни острили, ни похвалялись своей крутостью и умением срать всегда и везде, блевать после вечеринок, умением обманывать, убегать с лекций, воровать, подличать… Просто надо не злиться, не возмущаться, будто это равные противники, а убивать их спокойно и равнодушно, как комаров, что могли бы дорасти до человека, но что-то слишком затянули свою эволюцию и потому сейчас мешают жить уже получившимся людям.