Потому и стал Таргитай богом, что дурак, дурак простому люду понятнее. Он говорит на их языке, а если язык подвешен хорошо, умеет петь и играть... просто божественно, то народ за таким идет, слушает, верит, а своим поклонением превращает в бога. Но как, оставаясь человеком, — ибо мудрый не сможет стать богом, — как убедить людей жить по-людски, а не по-зверски?

Пытаясь себя расшевелить, разжечь «простыми человеческими слабостями», он заглянул в темную дыру. Пахнет как из старой темной могилы, тленом и запустением.

— Это золото принадлежало не вам, — предупредил он. — Взяв его, берете и всю кровь, пролитую за него.

Гридни смотрели и слушали с великим почтением. Миротверд кивнул:

— Да, такое золото приносит несчастья... Но оно долго не залежится ни в руках нашего царя, ни в наших руках.

Гридни заулыбались, по их простым честным лицам Олег видел, как будут пить и гулять на свою долю, каких девок щупать, каких гусляров найдут песни петь.

— Как знаете, — ответил он и сам подивился своему равнодушию. — Как знаете...

Миротверд внезапно сказал ему в спину:

— Да, ты видишь совсем не так, как все мы. Ты единственный из всего этого царства, кто смотрел правильно... Несчастный.

Олег вздрогнул, ощутив, что ледяная скорлупа отчуждения треснула и рассыпалась мелкими льдинками. Тело, как обнаженное на ветру, внезапно ощутило движение воздуха.

— Несчастный?

— Еще не знаешь? — спросил Миротверд. — Ничего, ты еще совсем молод. Все горе еще впереди.

— Я чувствую, — пробормотал Олег.

— А как иначе? — спросил Миротверд, что-то в его голосе насторожило Олега, он всмотрелся в старого управителя и вдруг понял, что этот угрюмый и невеселый человек не просто умен, а мудр, очень мудр... но чем-то сломлен. Раздавлен, и Олег со страхом понял чем.

Гридни переседлывали коней, веревки смотали в петли и повесили на седельные крюки. Миротверд дал одному монету:

— Скачи во весь опор! Если Колоксай еще не вернулся с охоты, скачи туда!.. Пусть бросает все и мчится сюда.

— Сделаю, — пообещал гридень истово. — Думаю, он бросит даже своих молодых жен!

Конь встал на дыбы, провизжал что-то на своем жеребячьем языке остальным коням, за ними остался затихающий стук копыт и тающая полоска дорожной пыли.

Глаза Миротверда как привязанные повернулись к оставшимся сокровищам на ладони. Из груди вырвался тяжелый вздох.

— Видеть дальше других, — сказал он невесело, — это выглядеть сумасшедшим. Все, мол, не видят, а ты один видишь? Либо обманщик, либо сумасшедший, что чертей по стенкам ловит. Твои речи непонятны, ибо противоречат всему, на чем стоят эти люди. Такие люди уходят либо высоко в горы, либо забираются в жаркие пески, либо забредают в самые страшные леса, куда не может ступить нога человека. Они становятся колдунами! Они могут вмешиваться в жизнь людей, но люди не могут вмешиваться в их жизни... Но ты, как я вижу, не хочешь забираться в горы?

— Нет, — прошептал Олег.

— Вот и говорю, несчастный. Уходи из мира простых людей... мы все простые, пока не забросали камнями.

Олег ответил ему прямым взглядом:

— Не уйду. И не стану приспосабливаться. Иначе и я потеряю способность видеть... и слышать!

Миротверд опустил глаза, его съежило, голос стал хриплым:

— Да, я тоже не понял завещание. Но мне его уже сказали так... словом, я уже был готов принять его таким, каким приняли все.

Олег не стал говорить, что и он услышал как все, разговор бесплоден. Молча слез с коня, бросил повод джуре:

— Прощайте.

Уже прошел несколько шагов к лесу, когда в спину раздался голос Миротверда:

— Хоть коня возьми!

— Нет, — ответил Олег, не оборачиваясь. — О коне тоже надо заботиться, кормить, расседлывать, вытирать пот, поить, следить за копытами...

В спину кричали что-то еще, но он углубился в невеселые мысли, брел машинально, только слышал шелест ветвей, над головой стрекотали белки, пролетала крупная птица, в воздухе медленно кружилось, колыхаясь, как на волнах, синее перышко с нежным пухом, из глубины леса пахло свежестью и прохладой.

Ночью к нему приходил олень, подышал теплым на ухо, потом явился медведь, обнюхал, лизнул в нос и удалился неспешной косолапой походкой. Олег сквозь сон чувствовал их по запаху, а спал прямо на земле под ореховым кустом, но проснулся лишь под птичье чириканье.

Что-то смутно беспокоило, а когда наконец отыскал причину, поспешно подхватился. Война! Россоха сказал, что война должна начаться на рассвете, но это было несколько дней тому. Пока что везде мирно, хотя о войне говорят многие... Неужели колдун настолько ошибся?