— Подобные происшествия имеют место и на других курсах…

Ректор говорил, а Николай Андреевич, втиснувшись в кресло и сцепив на коленях пальцы рук, разглядывал узоры на ковре, рассеянно слушал Владимира Павловича.

Владимир Павлович любил убеждать, а так как ему казалось, что одного часа недостаточно для того, чтоб выложить все свои сокровенные мысли, он каждый раз затягивал любое совещание на полтора-два часа. Преподаватели никак не могли к этому привыкнуть и на совещания приходили с большой неохотой.

Сегодняшнее совещание не стало исключением, оно продолжалось ровно полтора часа. Когда преподаватели выходили из прокуренного, душного кабинета, все выглядели уставшими и не сговариваясь потянулись в столовую.

В столовой было тихо и уютно, вкусно пахло обедом. Николай Андреевич занял столик у окна, в тени.

— Разрешите?

К нему подсел преподаватель истории Гусаков. Он тут же заговорил о том, что не мешало бы институту заиметь другого ректора.

— Этого хлебом не корми, дай только посовещаться, — глядя на Николая Андреевича, говорил Гусаков и заговорщицки шепнул: — Нам бы такого ректора, как вы.

— Куда мне, — невесело улыбнулся Николай Андреевич.

— Скромничаем, Николай Андреевич, скромничаем.

— Не гожусь.

— А вы подумайте.

— Не по мне это.

Гусаков в ответ подмигнул Николаю Андреевичу и, уже встав из-за стола, наклонился к уху:

— А мы все же надеемся.

«Кто это мы?» — хотел спросить Николай Андреевич, но Гусаков, лавируя между столами и стульями, был уже далеко.

«Чепуха какая-то, — подумал Николай Андреевич и, взглянув на часы, вздохнул. — Уже два часа».

А в три его ждали в обществе «Знание», где он был заместителем председателя. Об этом он вспомнил только что, и расстроился так, что уже не злился, а просто ощущал какую-то пустоту, и уже не спрашивал: «Отчего такое?» И причин как будто не было, а вот — нашло, и никуда теперь не деться, нельзя избавиться от этого гнусного чувства. Он решил терпеливо дожидаться часа, когда приедет жена. Он надеялся, что это чувство оставит его в покое и он снова станет таким, каким был всегда, — веселым и счастливым. Только одно ему было непонятно: почему сегодня, в тот день, когда приезжает жена, которую он так ждал и по которой так соскучился?

Председатель общества уже поджидал Николая Андреевича. Вдвоем они быстро решили текущие дела и собрались уходить, но в это время зазвонил телефон.

— Да… хорошо… сейчас… — Председатель передал трубку Николаю Андреевичу.

— Что еще? — нарочито грубым голосом проговорил Николай Андреевич.

— Тебя касается.

Голос из трубки торопливо сообщил:

— Мы вас очень ждем, Николай Андреевич. Вы обещали. У нас объявление висит. Народ собирается. Мы будем вам очень благодарны. Всего на полчаса, не больше.

Николай Андреевич прикинул: «Полчаса лекции, и дорога займет столько же… В общем, на вокзал успею приехать».

— Хорошо… Я еду… — сказал Николай Андреевич и поморщился, как от зубной боли.

— Ничего, бывает, — успокоил его председатель и, выждав немного, сказал свое излюбленное изречение: — Мы вроде скорой помощи, но духовной.

До фабрики металлографии Николай Андреевич доехал на такси. Фабрика располагалась в бывшей церкви. На фронтоне еще отчетливо были видны слова: «Церковь святого Мартина».

«Надо же!» — невесело улыбнулся Николай Андреевич, с трудом открывая скрипучую тяжелую дверь, ведущую внутрь помещения.

В помещении было тесно, горел тусклый свет, повсюду лежали запакованные в черную бумагу пачки, от которых резко пахло машинным маслом. Прямо перед собой Николай Андреевич увидел железную лестницу, которая круто вела куда-то вверх, и к ней он направился, но не успел дойти — его окликнули. У боковой двери стоял худой мужчина, который то и дело поджимая тонкие губы и как-то неопределенно разводил руками, слоено они у него дергались на резинке.

— Здравствуйте, Николай Андреевич. Это я звонил. Фамилия моя Пестов. Пестов Юрий Михайлович. Я секретарь цеховой партийной организации, — быстро, как и по телефону, проговорил мужчина и откинул руку в сторону: — Сюда, пожалуйста, сюда. Там у нас красный уголок и библиотека. Все вместе, конечно, а что поделаешь, — сами видите, тесно.

Он вел Николая Андреевича по длинному узкому коридору, оглядываясь и предупреждая:

— Осторожнее… Держитесь чуть левее… Осторожнее…

Навстречу им шла женщина в длинном халате, еще издали она заговорила: