Вообще, исторические личности издавна привлекали внимание Ивана Тимофеевича, и он не понаслышке знал их славные биографии. Особо любил он при случае поведать слушателям об Иване Поддубном либо о замечательном историке Федоре Щербине. Ведь еще в начале века громкую славу стяжал русский богатырь Иван Поддубный, так и оставшийся непобедимым борцом. Пожалуй, единственным в этом суровом спорте. А между тем мало кто знает, что начинал знаменитый спортсмен грузчиком — биндюжником в Ейском порту. Он прославился и там, с легкостью взваливая на плечи по два пятипудовых мешка.

— Кубань — это не захолустная окраина огромной России, а край с богатейшей историей, — не раз подчеркивал Иван Тимофеевич. — Пожалуй, ярче всех это доказал миру историк Федор Щербина, написавший грандиозный труд «История Кубанского казачьего войска», по обстоятельности и достоверности непревзойденный и до сих пор. Жаль только, родина не оценила своего историка, и умер тот на чужбине, в далекой Праге. А его труды вновь увидели свет лишь спустя шестьдесят лет после смерти.

И еще многих людей из того далекого прошлого можно было бы назвать, поскольку имена их принадлежат теперь истории: Н. К. Байбакова, Н. Г. Игнатова. А. И. Качанова, И. Е. Рязанова, А. Н. Чуркина и других, с кем взаимодействовал И. Т. Трубилин.

Однако самое любопытное состояло в том, что Иван Тимофеевич как разносторонне образованный человек интересовался не только относительно далеким историческим прошлым Кубани, но и более дальними временами. Порою особо доверенные допытывались: уж не историком ли собирается стать Иван Тимофеевич? Однажды на заседании крайкома он неожиданно блеснул своим глубоким знанием истории Кубани. Речь в то время шла о казачестве, и Иван Тимофеевич сослался на исторический пример, говоря о быте кубанских казаков.

Дело в том, что 12–13 сентября 1861 года Екатеринодар посетил император Александр II, прибывший сюда из Тамани. Его приезд был вызван отказом офицеров и казаков переселяться в закубанский край целыми станицами. Приняв в войсковой столице делегацию черноморских казаков, он приказал освободить из заключения содержавшихся в Ставрополе офицеров — депутатов и заверил, что в закубанские станицы будут переселяться только «охотники» и «по жребию». Уладив казачий вопрос, Александр II продолжил путешествие до Новороссийска, откуда отбыл на пароходе «Тигр».

В Екатеринодаре император слушал и войсковой хор, который нашел «замечательным по голосам и стройности исполнения».

А в другой раз, обсуждая вопрос устройства судоходства на Кубани, он точно указал историческую дату его открытия. И в самом деле, как явствовало из документов, 20 апреля 1859 года командующий войсками правого фланга Кавказской линии и наказной атаман Черноморского казачьего войска генерал — лейтенант Г. И. Филипсон приказом оповестил население Черноморского и Кавказского линейного казачьих, что «произведенный в конце марта и в начале апреля пробный рейс показал фактически возможность плавания речных пароходов по Кубани от ее азовского устья близ Темрюка до станицы Тифлисской и даже несколько выше…»

Это был построенный английской фирмой «Равениль — Скалькельд» колесный пароход, оснащенный двумя двигателями по 25 лошадиных сил.

Таким образом, первый пароход проследовал мимо Екагеринодара, открыв судоходство по реке Кубани. Данное событие имело важные экономические последствия для города и края в целом.

Причем исторические детали, которые легко помещались в его памяти, были не только точны в целом, но содержали множество интереснейших подробностей. Как-то в разговоре всуе упомянули имя царя Александра II, споря, был или все же не был он на Кубани. Иван Тимофеевич ответил утвердительно, сославшись, как он сказал, на общеизвестный пример. И в самом деле, 15 сентября 1850 года в 8 часов в Екатеринодар действительно прибыл наследник престола, будущий царь — реформатор Александр II. Празднично украшенный город с почестями встретил царевича и его свиту. Утром Александр посетил войсковой собор, где присутствовал при торжественной литургии, а затем произвел смотр Черноморского войска и прием представителей населения.

17 сентября наследник престола выехал в станицу Усть — Лабинскую.

Но все же в своих исследованиях предпочтение отдавал Иван Тимофеевич с детства любимому им казачеству. Он не только гордился своим казачьим происхождением (ведь родом он был из знаменитой станицы Шкуринской), но и немало делал на своем председательском посту по его возрождению, при удобном случае одаривая казаков. При этом он нередко вспоминал, как в мае 1894 года академик Императорской Академии художников М. О. Микешин (будущий автор памятника Екатерине II в Екатеринодаре) передал в дар Кубанскому казачьему войску 500 экземпляров изображенных и изданных им икон просветигелей — славян братьев Кирилла и Мефодия. Иконы были освящены Петербургским митрополитом Исидором и, согласно желанию академика, предназначались для распределения по всем учебным заведениям города и области, а также «в хаты той станицы, которая, — писал М. О. Микешин, — примет меня, Михайлу Нэчосу, своим соказаком».

Особенно любил Ива и Тимофеевич, посещая станицы, интересоваться их историческим прошлым, нередко заставляя смущаться от собственного незнания местных руководителей районов. В старину говорили: у каждой станицы — свой норов. И не только норов, но и своя история, неповторимый вид. Такой была, к примеру, как помнил Иван Тимофеевич, станица Троицкая, основанная в 1865 году на месте бывшего Новоохранного полка при паромной переправе на реке Кубань. Заселение ее производилось жителями казачьего сословия из старых станиц бывшего Черноморского войска Ивановской, Петровской, Полтавской, Староджерелиев — ской, его родной станицы Шкуринской, Канеловской, Староминской, Уманской, Новолеушковской, Нововеличковской, Кисляковской и Новощербиновской. Казалось бы, эта смесь разных станичников давала, как говорится, взрывной материал, но главной особенностью казачества всегда была порядочность и нравственное здоровье. Только этим и походили станицы друг на друга.