— Ну, что у тебя хорошего? — устало поинтересовался он, присаживаясь в ближайшее кресло.

Паучиха вылезла из-под одного из пультов и совсем по-человечески развела передними лапками.

— Смотря что мы искали. Взгляни, если есть желание.

Артем нехотя оторвал зад от кресла и поплелся за ней.

Находка и в самом деле оказалась занятной. Во всяком случае, ничего похожего Артему пока не попадалось: шар, размером напоминающий дыню-колхозницу, а цветом — графитный стержень и непонятно каким образом держащийся на тоненьком стерженьке. Его поверхность была безупречно гладкой, но не блестела. Артем не мог избавиться от ощущения, что шарик можно сжать в руке безо всякого усилия, а если отпустить, он расправится, как кусок поролона.

Вот только желания тискать загадочный предмет почему-то не возникало.

— Прелесть какая, — пробормотал Артем, присаживаясь на корточки и разглядывая шарик снизу. Конструкция не была монолитной — по крайней мере снаружи. С этой точки обзора четко просматривался стык между стерженьком и шариком. — Вопрос только, для чего она предназначена.

— Может, это ханда? — предположила паучиха.

— Ханда?!

— Ну да. На многих мехахесть ханд-управление.Берешь такую штуку рукой, поворачиваешь вправо — мехаидет вправо… или влево, мехи— они все разные. А есть ханды,которые просто включают и выключают, но эти обычно маленькие.

— И какая лапка должна быть, чтобы такой… хандой…ворочать? — поинтересовался Артем, недоверчиво разглядывая «дыньку».

— Большая, наверно, — резонно ответила Матильда.

Ну да. Вспомнить хоть костюмчики, которые он на складе обнаружил. Да и ствол, найденный там же, тоже не под девочку-дюймовочку сделан.

— Значит, ханда,говоришь, — задумчиво проговорил он. — Ручка, то бишь. Одна штучка. Ну что, посмотрим, для чего она предназначена?

Он вопросительно посмотрел на напарницу, но та молчала, а мимика арахнов богатством и удобочитаемостью не отличалась.

— Лады. С Богом, понеслись.

Артем протянул руку к шарику, но коснуться его не успел. Яркий свет, неприятно-желтый, словно проникающий сквозь грязную занавеску, озарил помещение. После царившего здесь полумрака он резанул по глазам, и Артем поморщился, но голова сама повернулась в сторону источника света.

Свет исходил из трубы, в которой плавала чудовищная голова, и о которой Артем в пылу поисков успел забыть. Со дна, сокрытого в мощном постаменте, лениво всплывали разнокалиберные пузырьки. А потом… Артему показалось, что он услышал металлический щелчок, когда «утопленник» раскрыл глаза.

— ’ад ’риветствовать ’апитана ’орабля.

Откуда доносится голос, понять было невозможно. Звучал сам воздух, и от этого становилось страшно дышать. Однако это был живой голос — голос разумного существа, недовольного тем, что его побеспокоили.

О господи…

Артем в последнюю секунду прикусил язык. Слово — серебро, молчание — золото… Нам не дано предугадать, чем слово наше отзовется… Нет, в оригинале было «чувство». Но все равно, в этом странном месте следовало соблюдать осторожность.

Потому что, похоже, именно его слово пробудило от многовекового сна обитателя «аквариума». Конечно, если тот действительно спал.

А если не слово, то что? Движение?

В сознании Артема снова и снова, словно заскочившая запись на диске, прокручивалось все, что произошло за последние несколько минут. Матильда позвала его, он подошел… осмотрел «ханду»…поднес руку…

— ’жидаю ’олосовой ’оманды.

Голос раздался так неожиданно, что Артем вздрогнул. И словно встал на место некий кирпичик. Крошечный, но тот самый, без которого не добирается критическая масса и не запускается цепная реакция воспоминаний.

Сомнений не оставалось. Голосовая команда!

Конечно.

Пресловутая ханда— это микрофон. Странный, но все же микрофон. С такими выступали дикторы телевидения и артисты. Потом их заменили крошечными «пуговками»… ладно, это уже к делу не относится. Так что двигаться по залу можно без особых опасений. А вот за языком придется следить, да еще как.

— Просьба снизить уровень звука до комфортного уровня, — громко и отчетливо произнес он.

— ’екорректная ’оманда, — невозмутимо возразил голос. Громкость звучания не понизилась ни на йоту.

Артем застонал. Похоже, «утопленник» принимал за команду не всякий звук. Отрадно, конечно. Но сколько придется биться, пока формулировка удовлетворит этого зануду?

И пословица «попытка — не пытка» в данном случае может оказаться не совсем верной. Ладно, попробуем.

— Понизить громкость до приемлемого уровня…

— ’екорректная ’оманда.

— Снизить громкость до приемлемого уровня…

— Говори тише! — рявкнул Артем, теряя терпение.

— Сам бы не орал, — тихо заметила паучиха.