– Труп. Ты ему печень пробил.

Встал, отцепил мобильник и стал по нему вызывать патруль.

В это время на лестнице послышался осторожный скрип обуви на деревянных ступеньках.

Доннерман кивнул мне на кучу пистолетов и показал рукой хватательное движение, не переставая вполголоса общаться с дежурным.

Я быстро подхватил в правую руку "Глок", а в левую запасной магазин, и переместился к выходу на лестницу, где неожиданно, лицом к лицу, столкнулся с ещё одним поздним посетителем, который держал наготове большой черный пистолет. Нацеленный в мой живот!

У меня яйца скукожились и попытались залезть внутрь организма под лобковую кость.

"Ну, вот и всё..." - пронеслось под черепной коробкой, потому как своё оружие я даже не удосужился проверить на наличие патрона в стволе.

Вдруг рядом со стуком распахнулась дверь, и грохнул выстрел, отзываясь гулким звоном в ушах.

Череп бандита с правой стороны от глаза до уха вмиг разлетелся на куски, как от внутреннего взрыва, обильно орошая стену кровью и мозгом. В воздухе вспухло облачко кровяной пыли. Бандит, даже без части головы, на удивление, крепко стоял на ногах, как бы ещё раздумывая о смысле бытия. Потом разом рухнул, выронив большой тяжелый пистолет на мою многострадальную ногу и так уже отдавленную.

Напротив лестницы, в проёме открытой двери, стояла Ингеборге с распущенными волосами и в чёрных трусиках в мелкий цветочек. В её вытянутой руке дымился верхним стволом маленький ювелирный деринжер, подаренный ей Кин-Конгом Рональдом на американской Базе. Грудь часто вздымалась. Глаза горели. Валькирия!

– Убери пестик подальше, - крикнул ей сержант, - Щас патруль примчится.

Я шагнул к Ингеборге, страстно поцеловал её в губы и хрипло прошептал.

– Я твой должник, любимая.

Ингеборге ответила на мой поцелуй, но меня, кажется, не расслышала. Радужной оболочки в глазах практически не было видно - один большой зрачок. Как только мои руки её обняли, так сразу она обмякла и повисла на них.

Деринжер со стуком упал на пол.

Вслед за ним последовал "глок". Мешал он мне.

– Всё хорошо, родная, всё уже кончилось, - приговаривал, встряхивая её крупную тушку и пытаясь увести в сторону кровати. Но это было тяжело. Ингеборге была, как не на своих ногах.

В номере на соседней койке сидела в позе лотоса Антоненкова, глядя на меня широко распахнутыми глазами, и, казалось, сейчас завоет, как волчица на Луну.

– Что сидишь, - крикнул я ей, - Помогай, давай.

– Давай или помогай, - переспросила она совершенно спокойным голосом. Даже слегка кокетливым.

– Нашла время для шуток, - прошипел я, - Быстро!

Положив с помощью Гали Ингеборге на кровать, я вышел в коридор и закрыл за собой дверь.

В коридоре Борис стоял рядом с обалдевшей Сажи в позе буквы Зю, пытаясь засунуть ингин деринжер за голенище плотно зашнурованного берца. "Глок", который был у меня, вновь лежал в куче трофеев.

А по лестнице уже уверенно грохотало несколько пар тяжелых ботинок.

Фууууу... Успели.

– Всем стать на колени, бросить оружие и сложить руки за голову!
– раздалась резкая команда безапелляционным голосом. По-английски.

Мы трое, оставшиеся в коридоре, моментально подчинились приказу.

Нас окружили патрульные, надевая пластиковые наручники.

– Борис, а ты тут какими судьбами?
– удивленно воскликнул капрал, делая в его имени ударение на первый слог.

Доннерман поморщился, как от зубной боли.

Наконец-то закончились эти нудные два с половиной часа всякой мутотени с допросами, распросами и следственным экспериментом. Вымотался не по-детски. Хорошо, хоть одеться дали сразу.

Патрульные, дежурно поблагодарив за сотрудничество, отбыли восвояси, грохоча тяжёлыми ботиками, захватив с собой трофеи, трупы и пленного.

Находящуюся в некотором ступоре Наташу, они отправили к себе в номер ещё раньше, после краткого допроса. Видеть она почти ничего не видела спросонья. Слышать - слышала, но поняла мало чего. Сама никого не убивала.

В моем номере остался только Ной, прижимающий к своему затылку полотенце со льдом.

– И как так могло это случиться, Ной?
– спросил его "с наездом", - Где твоя охрана?