Ной, которого патрульные нашли за стойкой портье связанным по рукам и ногам с кляпом во рту, наверное, всё ещё не пришел в себя, поэтому только пожал плечами, скорчив страдальческую рожу.

– Иди тогда отсюда. Толку от тебя сейчас, как с козла молока, - отпустил я его.

И тот с видимым удовольствием побрел к себе на первый этаж.

– Стой!
– крикнул я ему в спину, - Виски принеси. Бутылку!

А сам прошел в номер, напротив лестницы.

Ингеборге спала, свернувшись под одеялом в позе эмбриона. Галя сидела рядом на стуле, держась руками за виски, уперев локти в колени.

Я подошел, поглядел на Ингу, и успокоился. Эту отпаивать было не нужно. Сон самое лучшее лекарство. Может, и укололи чего ей после допроса.

Не удержался, наклонился и поцеловал в висок свою спасительницу.

Повернулся и погладил Галю по волосам.

– Как она?
– спросил, кивая на Ингеборге.

Галя встрепенусь, резко обняла меня за бедра, и, прижавшись щекой к моей рубашке, сказала дрожащим голосом.

– Жорик, когда всё это кончиться?

А об Ингеборге ни с полслова. Ладно, сам вижу, вроде ничего страшного.

Продолжая гладить Галю по голове, лишь печально вздохнул.

– Боюсь, что ЭТО только началось. Зря, что ли, тебя учат стрелять из пулемёта?

Притопал Ной, крича в коридоре.

– Джордж, твой заказ.

– Поставь там, в моём номере, и не шуми, народ только только-только улёгся, - шикнул ему в открытую дверь, продолжая гладить по волосам, прижавшуюся к моему животу, галкину голову.

Галя подняла лицо, пристально глядя мне в глаза.

Я наклонился и поцеловал. Губы её были холодные и "резиновые".

– Останься со мной, - попросила она.

– Не могу. У меня серьезный разговор с Доннерманом. А с тобой я и так останусь...
– и тут я метнул в неё парфянскую стрелу, - Только порядке очереди. Сама же на ней настояла.

– Уже знаешь?
– во взгляде ни капли смущения.

– А то!

Галя отвела глаза и печально вздохнула.

– Если хочешь, Галка, я вискарика тебе сейчас накапаю. Капель четыреста.

– Хочу, - встрепенулась она.

– Бери стакан, пошли со мной.

Мы выдвинулись к моему номеру. По дороге я постучал в соседнюю комнату. Изначально её занимали Штирлиц с Бандерой, а теперь там был склад имущества, которое нам влом было держать в жилых помещениях. Ныне в ней томился Доннерман.

Полностью одетый сержант моментально открыл дверь на стук, недоумённо уставившись на меня с Галей.

– Пошли вискарь трескать, - сказал я ему, - Нам, вроде, как наркомовская норма положена.

– Это мы завсегда, и с превеликим удовольствием, - встрепенулся Борис, запирая номер на ключ.

В моем номере на столе уже стоял живописный натюрморт: штоф "Одинокой звезды", лёдница и три стакана. Интересно, Ной всегда и всем по три стакана приносит, невзирая на численность населения?

– Ну, за удачу, - сказал Борис, свинтив с бутылки крышку и наливая всем по соточке.

– Удача нужна дуракам, - ответил я, - Пьем за победу! За победу, как в случае удачи, так и в случае неудачи. Тем более, что нас устраивает только победа. Одна на всех.

– За вас, мальчики, за ваш рыцарский поступок по защите прекрасных дам, - прибавила, торжественно улыбаясь, Галина. Ей всё это действие с распитием крепкого алкоголя в компании двух мужиков ужасно нравилось.

– Тогда сюда, пожалуйста, - Борис постучал согнутым указательным пальцем в свою щёку.

На что Антоненкова не преминула поцеловать его в указанное место. С её ростом Боре не пришлось даже наклоняться.

А потом поцеловать и меня, но уже в губы. Сладко. Обещающе.

Выпили.

Налили ещё.

И ещё выпили. Уже молча. Без тостов.

И только сейчас отпустило.

Расслабило.

Сделало добрым.

Что было совсем не ко времени.

– Галка, - сказал, гладя её по спине кончиками пальцев, слегка нажимая ногтями, на что она отзывалась под халатом лопатками, как породистая кошка, - Вали досыпать, а то у меня с Борей тут ещё разговор чисто мужской остался, обязательный, а поспать тоже хочется.