И всё шепчет прямо в ухо, щекоча губами.

– Тихо. Тихо... Жорик, милый, не надо никого будить, а то весь кайф обломают... Вот так, да... Да, милый... Еби меня, милый...

Некоторое время мы, молча, если не считать моего сопения, наслаждались друг другом.

Потом Анфиса снова прошептала.

– Скажи мне что-нибудь.

Эта просьба со стороны женщин меня всегда умиляла. А что конкретно тебе сказать-то милая? Вдруг, как не угадаю? Однажды, когда ещё молодой был, так и ляпнул в ответ на подобную просьбу: "Что-нибудь". Ох, и скандал мне закатили тогда. Я, видите ли, оргазм бабе обломал на самом подлёте.

Потом меня просветили, что говорить надо любую чушь, лишь бы ласково. Сам голос нужен больше. Бабы - то они разные. Одной расслабиться надо, чтобы кончить, другой, наоборот, напрячься. В первый раз не угадаешь.

– Если бы ты знала, Фиска, какая ты красивая, - шепчу ей в ухо первое, что на ум пришло.

– Правда?
– аж умилилась девочка.

– Что я тебе врать буду, - вдуваю в нё ухо уверенно так.

– Скажи ещё... Да...

– И кожа у тебя шелковая, как у младенца попка.

– Не останавливайся, милый, не останавливайся..., - шепчет Анфиса тихо, как умирающая, при этом активно подмахивая. Потом зачастила ещё тише только одно слово, - Хорошо, хорошо, хорошо...

И вдруг, как заорет благим матом в полный голос.

– Га...Га... Гаааа... Кончаю!!!

С утра мне дали выспаться власть. Вплоть до того, что глаза продрал самостоятельно без какого-либо принуждения. И, как только через меня девки скакали, из автобуса выбираясь? Я же им выход полностью перекрывал. Спасибо, милые мои, заботливые.

Презрев навязчивые мерзкие ухмылки и пошлые подмаргивания большинства отряда, спокойно умылся и привёл себя в порядок, игнорируя эти их невербальные инсинуации.

В кухонный наряд поставили Розу с Булькой, так как они вчера ни одного патрона не потратили. Остальным предстояла чистка оружия. Сначала мы с Ингеборге сомневались, ставить ли Бульку в наряд, но она сама активно напрашивалась, утверждая, что одной в автобусе лежать и жарко, и скучно. А чувствует она себя хорошо.

– Только голова под повязкой чешется, - выдала она единственную жалобу.

– Чешется, значит, заживает, - констатировал я, и дал добро на её дежурство.

– А ты воспринимай повязку, как чалму, - сказала Наташа, - Как красивый экзотический наряд. Самое то, для гарема.

– А что скажет мне мой господин, - повернулась Булька ко мне, когда я расстилал тряпочки для чистки пистолета.

– Всё, Буля, нет больше господина, нет гарема - нет гаремыки. Есть командир.

– Какого горемыки?
– встряла любопытная Роза.

– Такого, который гарем мыкает, - ответил я.

– Ты нас разлюбил?
– с волнением запричитала Сажи, всплёскивая руками, - За что?

– Жора, наверное, полюбил другой гарем, - мрачно сказала Галя, - Сознавайся Жорик, с каким гаремом ты нам изменяешь?

– Колись, давай. А то сейчас, как найдем в багаже десяток скалок и сковородок, мало не покажется, - это уже Ингеборге выступила, правда, со смешинками в глазах.

– И ты, Брут, - сказал я ей.

– Брут не Брут, а брутальная сегодня я точно. Потому, как не выспалась, - намекнула Ингеборге на ночной Фискин концерт.

Кто-то сказал, что красивые женщины редко имеют хороший характер. А что я знаю про характеры своих девчат? Практически ничего, мы общаемся-то чуть больше недели. Не срок. Пуд соли на весь гарем не делится.

– Так, пионерки, а к чему вы мне тут семейные сцены устраиваете, с утра пораньше? Не к лицу вам это, - оглядел я их, по возможности строго, хотя самому было уже стрёмно. Что-то такое неуловимое в воздухе витало.

– Пионерам не к лицу пить, курить и жрать мацу, - продекламировала Роза, и добавила уже другим тоном, - А насчет запрета секса для пионерок нигде не написано. А что не запрещено, то разрешено. Так что хотим и скандалим. Пока что интеллигентно.

– Да, я тебя понял, Роза. Скандал - это тоже секс. Хотя точнее - перверсия.

– А то?
– уперла руки в боки Альфия, - Любишь с нами извращённый секс, люби и так потрахаться. Виртуально.

Вот только этого мне и не хватало для полного счастья. Конечно, женщина это слабое и беззащитное существо, но от которой невозможно спастись, если той попала вожжа под хвост. А если баб толпа, то от них не спасет и ОМОН. Мой небольшой опыт гаремыки говорил о том, что справиться с несколькими женщинами сразу куда проще, чем с одной, если только не доводить их до объединения. Раньше я справлялся с ними при посредстве Ингеборге и Розы. После первого бунта и создания очереди на меня, секс в моей жизни из удовольствия превратился в обязанность. Я тут осознал, что две-три бабы одновременно - это вполне себе приятное разнообразие, а вот четыре-пять - уже повинность. Считай - работа. А уж когда очереди ждет десяток баб, которые за это время умудряются сексуально проголодаться? Мама, роди меня обратно.