— Вы что глядите? — накинулся вдруг на нас управляющий. — Болваны! Разнять! Разнимайте!.. Ах, подлецы, дикари!.. Растаскивайте их… ну, живо!..

— Их таперича не растащишь, — закричал Культяпка, — сцепились! Водой надо… Постой-ка, я их…

И говоря это, он схватил ведро, зачерпнул им из кадки воды и, как-то смешно перекосив рот и растопыря ноги, плеснул из ведра водой, стараясь попасть в лица… Это подействовало. Дерущиеся, как петухи, отскочили друг от дружки.

— Егор, что это значит? — спросил управляющий.

— Барин-батюшка, — размазывая по лицу кровь и плача от злости, завопил нарядчик, — житья нет! Изругал всячески… при свидетелях… Как только не лаял… вор, говорит, ты, говорит, скотину подпалил. Лаял, лаял… в драку полез… а за что? За то, что я ему водки не велел сюда носить…

Управляющий уже больше не слушал… Он накинулся на Соплю, топотал на него ногами и кричал визгливым, режущим слух голосом:

— Вон! Вон! Вон! Сию минуту вон! Тебе сказано… ведь тебе сказано!..

— Сказано… даве еще сказано! — вторил нарядчик.

— Не пойду я отсюда без бабы! — угрюмо произнес Сопля, — Гони не гони… не пойду.

— Что-о-о! — завизжал управляющий. — Не пойдешь?.. А-а-а? Какая баба, а?..

— А это, значит, жена его… кухарка наша, — пояснил нарядчик. — Ее он взять хочет, а она, значит, не идет… Потому, сами извольте посудить, куда ж идтить с мужем с эстаким… Ну, кабы еще дом свой был — дело десятое, а то куда?

— Да разве ее гонят? — спросил управляющий. — Что с ним, с дураком, рассуждать… Вон!..

— Укладывайся пока что! — опять так же угрюмо произнес Сопля, обращаясь к жене. — Я пойду лошадь найму в деревне… Съедем пока что на фатеру… Сряжайся!..

Услышав это, кухарка вдруг пронзительно заголосила и повалилась управляющему в ноги.

— Барин-батюшка! — кричала она. — Куда я пойду?.. Гони ты его, не слушай… Какой он мне муж?.. Пьяница… гнилой он… протух… О-о-о, матушка, царица небесная, что ж это такоича будет-то?..

— Встань, встань! — успокоил ее управляющий. — Не бойся… Ничего он не может сделать… Я князю скажу. Ты как жила, так и будешь жить… Встань! — и, снова обернувшись к Сопле, закричал: — Вон!

— Не пойду без бабы! — опять произнес Сопля. — Не желаю, чтобы она жила с жеребцом с эстим… Я, скажем, лыком шит, а муж законный… Как хочу, значит, так и ворочу, и неча тебе, барин, не в свое дело лезть…

— Не пойду я с тобой, — закричала кухарка, — не в жись не пойду. Издохну, а не пойду!

— По-о-ойдешь! — протянул Сопля.

— Не пойду! Удавлюсь, а с тобой жить не стану!.. Тьфу тебе в рыло поганое! Гнилой пес!

— По-о-ойдешь! — опять протянул Сопля.

— Ребята! — обернулся к нам управляющий. — Выведите его… Проводите за скотный пруд… Хорошенько его!..

Мы стояли, не трогаясь. Сопля глядел на нас и ждал, что будет.

— Ну-у-у. Что же? — повторил управляющий.

— Не наше это, барин, дело, — сказал, наконец, дядя Юфим, — неча нам и соваться… Промеж мужа да жены один судья — господь! А от него мы худого не видали… нам его трогать не гоже, грех! Ты старшой… тебе власть дана, — как хочешь, так и делай, а наше дело сторона… Без толку над человеком измываться нехорошо. Пожалеть человека надо… Пожалеешь — он, глядишь, и отмякнет… Так-то, барин, хороший, а не палкой… Палка-то ведь об двух концах… Ты его, а он тебя… — И, обернувшись к Сопле, сказал: — Ушел бы ты, родной, покеда от греха… Баба дура… баба от тебя не уйдет… Кому она нужна-то? Завей вытребовать можешь… Ступай-ка, родной, дело-то складнее будет…

— Обидно мне, — произнес Сопля и вдруг опять, как ребенок, на которого подействовали ласковые слова, захлюпал. — Обидно, дядюшка Юфим! За что? Аль я… С женой разлучили… гонят вон… а я человек бо-о-льной… ло-о-оманый. Куда я один-то… посуди сам… дядюшка Юфим, посуди!.. о-о-о!

— Иди покеда до казенки, а там увидишь! — сказал Культяпка с подлой улыбкой и посмотрел на управляющего, как бы ожидая сочувствия с его стороны своему остроумию.

— Ну, бог вам судья! — тяжело вздохнув, вымолвил Сопля, — уйду я… покеда… да только приду скоро… приду, баба, за тобой. Прощай, покеда… помни, не пройдет это тебе так…

Он надел поддевку, новые сапоги и, держа картуз в левой руке, перекрестился правой и сказал:

— Прощайте, братцы!

— Прощай! — сказали мы. — Дай бог!

Он перекрестился еще раз, надел фуражку и, не глядя на жену, пошел к двери.

Около двери стоял управляющий, и, как только Сопля переступил за порог, он размахнулся и ударил его по спине палкой.

— Подлец!

Сопля даже и не обернулся.

Перед вечером приехал на беговых дрожках урядник, высокий, плотный, с красным лицом и с усами, как у кота. Управляющий повел его к себе на квартиру, и скоро всех нас, рабочих, потребовали в контору.