— Что следовало сделать, чтобы взять монастырь?

— Обезвредить высоту 593.

— Кто взял высоту 593?

— Четвертый батальон.

— Кто командовал батальоном..?

— Майор Мелик Сомхиянц.

— Кто, значит, выиграл мировую войну?

— Ясно, кажется» [277] .

Поздравляем всех с польской истиной, господа. Все предельно демократично и политкорректно. А потому еще раз напомним, что если, как говорил Бердяев, мы признаем некоторые качества за своим врагом, то нас ожидает следующее:

1. Как потомки оккупантов и правопреемники Советов сначала готовьте кошельки — ждите счетов из Польши.

2. Отдайте одновременно праздник Победы «истинным победителям» — потомкам Сомхиянца и его батальона — и замолчите навсегда.

3. А потом идите и утопитесь в Белом море. Большего от вас, русских, и не требуется.

Топиться все же мне лично не хочется — отсталое мировоззрение, унаследованное от православных предков, запрещает — и свой кошелек чужим дядям вручать тоже неохота. С какого перепугу, как говорится. И потому, начитавшись польских откровений, начинаешь иногда себя ловить на мысли — ну зачем мы положили в Польше 600 тыс. наших солдат? Ну, дошли бы до Буга и остановились, подождали, может, все бы как-нибудь и решилось само собой. Да только ждать нельзя было — а вдруг Студницкий уговорил бы Гитлера и через несколько месяцев встали бы против нас рядом с гитлеровскими и польские дивизии? И положили бы мы тогда куда как больше своих солдат, которые нужны были дома. Могут сказать: надо было освободить и благородно уйти. Уйти, чтобы получить на западной границе активное враждебное государство сразу же в 1945 г. и полномасштабную войну с террористами на западных окраинах СССР с мощной материальной подпиткой из Польши и через Польшу? Не столь это звучит нереально, если стали в последнее время известны документы, что уже в конце войны игравший еще роль союзника Черчилль давал задание своим штабистам проработать план о возможности войны с Россией, чтобы после совместной победы выбить ее из Европы. Думаю, что главари ОУН и АК в этом деле быстро бы снюхались и про все забыли ради братства по оружию против России. И опять бы гибли после Победы наши солдаты, но уже на нашей территории. И так эти надежды на скорую войну против России питали бандитов разного рода еще добрый десяток лет после окончания войны.

И потому возникает, признаюсь, соблазн после всех исторических кульбитов последних 15 лет поверить полякам и в том, что они утверждали до 1990 г., и в том, что они говорят сейчас. До 1990 г. одна половина поляков говорила об АК как о наймитах империализма и, следовательно, как о подонках и бандитах, теперь другая половина говорит о коммунистическом сопротивлении и «народном» Войске Польском как о наймитах Советов и, следовательно, как о подонках и предателях. И хочется поверить и тем и другим — поляки друг друга должны лучше знать. Но судя по всему — не знают. Потому что, как следует из самих польских источников, в свое время президент Польши Лех Валенса на встрече с Борисом Ельциным по случаю передачи части документов по Катыни попросил было передать документы и на тех польских деятелей, которые были выпущены НКВД и стали впоследствии героями польской новейшей истории. Ельцин же на это ответил, что просить эти документы не следует, потому что в случае их получения полякам придется заново переписывать историю Польши, и это будет очень неприятно. Так что еще неведомы никому в полном объеме неприятные документы о поведении того же Андерса, Окулицкого и прочей компании на Лубянке. А вдруг как все они были завербованы НКВД и где-нибудь пожелтевшие расписочки о сотрудничестве до сих пор лежат? Что в этом случае делать будем? Начнем какой-то другой национальный миф выстраивать?

Так что, если, скажем, объединить эти два мнения, то можно, кажется, получить реальную картину о «четвертой силе» во Второй мировой войне, как сейчас любят говорить к западу от Буга. Но делать этого никоим образом нельзя, это было бы таким же преступлением и против русского солдата, который ведь погибал рядом с польским солдатом. Тех поляков, которые шли вместе с нашими отцами на Берлин, мы тоже не должны забывать. Это было бы и не по-христиански: они ведь положили жизни, даже если и не за други своя. И среди этих солдат немало было и людей из бывшей Армии Крайовой. А в остальном поляки пусть разбираются сами. Хотя, если слушать пана Вечоркевича, то, кажется, уже разобрались, и своего рода продолжением рассуждений из-под Монте-Кассино булькает и пузырится мутный ручеек из польской исторической канализации:

«Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглым принимал бы парад победоносных польско-германских войск». А потом сладостные мечты о прошлом уносят маститого пана историка все дальше и дальше, и он задается наконец коренным вопросом: а что было бы дальше, если бы пошли вместе с Гитлером? И ответ ласкает душу: «Польша была бы одним из главных создателей — наряду с Германией и Италией — объединенной Европы со столицей в Берлине и с немецким в качестве официального языка» [278] .

Мечтать, конечно, невредно. Да только опять вспоминается хоть и неприятный, но факт: в действительности-то как раз ненавистные русские давали полякам оружие, а вот гитлеровцы, несостоявшиеся в качестве союзника, принимали оружие от поляков в 1944 г. на огромном кладбище, которым стала Варшава, которую Гитлер — а никак не Сталин! — приказал сравнять с землей, хоть ты мозоль на языке рассуждениями о неоказании помощи Варшаве натри!

Настоящий же парад Победы был у нас, потому что победили все-таки наши отцы, и деды и никакими пересчетами и словоблудием Победу на себя по прошествии лет перетянуть невозможно. Она остается у тех, кто ее завоевал своей жизнью и кровью тогда, в 1941-1945 гг., как бы ни выли всякие послевоенные гиены и шакалы. И благодаря им остались на карте Европы такие наименования, как Польша, и кое-какие еще в придачу. А ведь могло бы быть только Генерал-губернаторство с рейхскомиссариатами. Да и то до окончательного решения польского вопроса. Но это уже совсем другая история. Для нас самым важным является то, что благодаря этой Победе осталась Россия, остались в живых наши родители и живем мы. И живут на Западе всевозможные соседи, живут за счет тех, кто в их земле лежит. И если они не смотрят на отданную жизнь как на освобождение — что ж, посчитаем это просто побочным результатом нашей Победы. Господь им Судия.

А насчет разных там счетов, готовых или готовящихся с польской стороны, то у меня лично есть одно предложение — заранее заготовить штамп (а можно и несколько) с надписью:

Этого будет вполне достаточно.

Бабий Яр под Катынью? // Военно-исторический журнал. 1990, No 3.

В.А. Белозорович. Западнобелорусская деревня в 1939-1953 годах. Монография. Гродно, 2004.

Н. Бердяев. Судьба России. М.: Советский писатель, 1990.

Бредовский поход // Белое дело. М., 2003.

А. Верт. Россия в войне 1941-1945, М., 1967.

А. Гогун. Украинская повстанческая армия. Новый часовой. СПб., № 15-16, 2004.

П. Вершигора. Люди с чистой совестью. М., 1948.

Военно-исторический журнал, 1999, № 4.

Военно-исторический журнал, 1991, № 3.

Воспоминания о войне. Из материалов Лидского историко-художественного музея.

Горьков Ю.А. Государственный Комитет Обороны постановляет (1941-1945). Цифры, документы. М., 2002.