Тем более что такое в общем-то скорее языческое, чем христианское чувство, как месть, подпитывается даже — если мы уж останемся в рамках языческой терминологии — идеологическими «шаманами» Польши — так называемой творческой интеллигенцией. Эта наша доморощенная интеллигенция со времен Чаадаева и Достоевского, несмотря на все сталинское «перевоспитание», так и не может оторвать зачарованных глаз от все более дехристианизирующегося Запада. А польская свою национальную задачу туго знает:

«Несмотря на мои лета и опыт, собственно говоря, я не знаю, что мне думать о России и о русском народе. Иногда действительно я думаю о нем с презрением и ненавистью. Но иногда с любовью и нежностью. Иногда мне кажется, что нация, которая принесла столько зла своим соседям и всему человечеству, которая давила, убивала, вешала литовцев, татар, поляков, чеченцев, собственно говоря, все нации, с которыми соседствует — вообще недостойна существования. И что ее существования не оправдывают, его страшных вин не могут искупить даже все те великие и чудесные шедевры, которые она дала человечеству: творения Пушкина, Тютчева, Рахманинова, Мандельштама, Прокофьева и Шостаковича. Такая зловредная нация обязана исчезнуть с лица земли — должна отправиться на Север и утопиться, полностью, в Белом море» [257] . Благодарим пана Ярослава Марка Рымкевича, известного польского интеллектуала, поэта, литературоведа, переводчика, ценителя поэзии Тютчева за столь честные слова. Лучше знать неприукрашенное мнение не только историков — их ведь не все читают, но и властителей польских дум, — к ним чаще обращаются.

Перефразируя Киплинга, скажем так: Польша есть Запад, Россия есть Восток, и никогда им не сойтись. И вот почему: «Якобы в связи с актуальной ситуацией на Украине слышны сейчас в Москве такие голоса, что поляки пытаются отстроить свою великую империю, которая, естественно, будет угрожать русским. Не удивляюсь, что они так думают, так как хоть нас намного меньше и мы немного слабее их, однако эта слабость только в смысле демографическом или военном. У них тоже есть причины, другие, чем у нас — но имеются причины, чтобы нас бояться. В конечном итоге, несколько сот лет на их границах существует мощная и совершенно чуждая им духовная сила, и уже тем самым, что существует — также им угрожает» [258] . Насчет духовной силы, которая, особенно в данное время, стала чуждой, пан Рымкевич, возможно, и прав, а насчет того, что угрожает — вряд ли. По той простой причине, что, как отметил опять же Костомаров: «... поляки старались уничтожить в присоединенных к Польше областях русскую национальность и слить русский край с Польшею. Это им не удалось, многовековые старания поляков пропали втуне. Им это досадно и тем досаднее, что они считают себя в культурном отношении гораздо выше русских» [259] . Что же это за такая грозная сила, которая столько лет стояла на наших границах и ничего не добилась? И вот еще что странно, польская культура, как часть духовной силы, почему-то усиленно популяризировалась среди недостойного существовать народа именно Советами да коммуняками. А теперь-то ее, эту духовную силу, в России мало кто и знает. Рынок, он ведь от американской духовной силы прибыль имеет. А чего с польской возьмешь, кому она в России нужна, не говоря уж и об угрозе. А потому и о маниакальных претензиях на 4-е место среди победителей мало кому известно. Разве что новому сопернику известного Фоменко по самому прогрессивному переписыванию русской истории некоему Г. Попову. Вот его откровения по поводу «суперперестроечного взгляда» на Великую войну и Великую победу в Польше восприняты были прямо с восторгом — глаза он им открыл: оказывается, русские без помощи Запада и ночи бы не простояли, как говорится, дня бы не продержались. Правда о том, что эта помощь с запозданием пошла, оно как-то говорить неинтересно и недемократично. Но не это главное! Еще круче вещь по радио «Свобода» от г-на Попова, который служил мэром, услышали непросвещенные поляки: танковое сражение под Прохоровкой в 1943 г. не Советы под командованием Рокоссовского выиграли, а американцы. Они, вишь, в Сицилии высадились, ну, Гитлер так струхнул, что все свои танки туда и погнал. Тут уж, ясное дело, не до какого-то там наступления на Курской дуге! Да ведь и подтекст какой идет: помните, ведь потом и сам, сам великий и ужасный Андерс там высадился. Тут уж сердце польское прямо совсем замирает: это ведь мы эту Россию, нечеловеческую землю, вместе с американцами, оказывается, спасли! А президент Путин не упомянул об этом! Да это же неслыханная ложь и унижение! Правда, опять склерозик небольшой намечается: либо забыли поляки слова из дневника Ландау, либо этот дневник сейчас никто не читает. А мы еще раз повторим слова человека, жившего, как говорится, в то время в обнимку со смертью: «И наиболее удручающе действуют вести с итальянского фронта, разрушая веру в том, что союзники были бы по крайней мере в этот момент способны к серьезной и успешной борьбы с немцами...» Великая и удобная вещь — патриотический склероз!

Поляки вообще не хотели, чтобы их президент ехал в Москву и по той простой причине, что среди большинства населения свободной от «жидокоммуны» и тем самым ставшей истинно демократической Польши имеет широкое хождение следующий взгляд на историю Второй мировой войны, который популярно изложил некий пан Ежи Бурлинский в еженедельнике «Najwyzszy czas»:

«Виновата Россия!

...Россия несет такую же самую вину за разжигание 2-й мировой войны, что и гитлеровская Германия.

...Политическим прологом к 1 и 17 сентября стал пакт Риббентропа-Молотова... После подписания этого пакта немцы и русские — рука об руку — развязывают самую большую в истории человечества войну. Сноровку в убийстве, в уничтожении они приобрели уже раньше. Немцы до 1 сентября 1939 г. еще мало знают об убивании. Бухенвальд, ночь длинных ножей... — это всего лишь прелюдия, тренировка. Русские 17 сентября уже мастера. У них есть Соловецкие острова, действующий с не встречающейся в их культуре (?) точностью бассейн смерти в виде ГУЛага, специализировавшиеся в геноциде органы, умело могущие убивать всех, от царской семьи до малолетних детей украинских крестьян, убивающие одинаково эффективно как своих руководителей так и врагов.

1 сентября "памятного года" лозунг старта в союзническом соревновании подают немцы. Их русские друзья 17 сентября выполняют договоренности. Когда немецкие и русские ребята в мундирах ломают сопротивление польской армии, немецкие и русские дипломаты начинают в мире пропагандистское наступление, которое должно убедить мир, что не стало ничего плохого: вот, откорректировали карту...

...Был ли вооруженный конфликт национал-социалистического режима в Германии с коммунистическим режимом в России вообще частью Второй мировой войны?

В уголовных хрониках отмечается ситуация, когда один и тот же преступник одновременно преследуется и своими недавними братанами, и органами правосудия. Становятся ли гангстеры, которые мочат друг друга, тем самым союзниками полиции, прокурора или суда...

Организация празднования юбилея мая 1945 г. в Москве есть издевкой, в которой польский президент не имеет права принимать участия» [260] .

Можно, естественно, сказать, что это ничего особенного, ну, написал там какой-то журналюга, мало ли чего сейчас пишут, в том числе и у нас. Можно было бы с этим доводом согласиться, если бы не одно большое «НО».

В апреле 2005 г., аккурат перед юбилеем нашей Победы, в Университете Св. Павла в Оттаве в Канаде выступает некто Т. Петровский (мы его мнение приводили ранее) с докладом о советских преступлениях в годы Второй мировой войны, причем, естественно, в связи с 65-летием преступления в Катыни. И этот пан просто поражен, во-первых, тем, что, по его мнению, «Советы, которые должны были оказаться на скамье осужденных рядом с нацистами, уселись вершить суд над ними». Следует длинный список преступлений, в т.ч. не только, естественно, Катынь, депортации, пакт Риббентропа-Молотова, но и создание в оккупированной Польше компартии, неоказание материальной и военной помощи варшавскому восстанию. И затем следует горький вывод о том, что до сих пор ни один русский «сановник» или историк не осмелился признать, что во время Второй мировой войны Советский Союз не был лучше нацистской Германии [261] . Остается добавить только одно — плохо пан Петровский читает труды российских и прочих «историков». Вот и не только в России, а и в Белоруссии уже такие историки появились. К примеру, глаголет выстраданную истину наилучшего, неразбавленного демократического разлива голос из Беларуси о том, кем же для немцев был тот белорус, что, пережив оккупацию и «партизанскую войну», был «завербован» в советское войско, стрелял немцев на их земле, рушил Кенигсберг и Берлин? Ответ вполне закономерен: он был оккупантом, врагом, убийцей [262] . Что ж, таких правдоискателей, да и иже с ним на Украине и в Прибалтике, понять можно. Чтобы стать истинными европейцами, надо ликвидировать общую историю с Россией ли, с СССР — все равно. Будущим членам ЕС такая история не к лицу, что понятно. Тем более что и польские историки типа В. Бородзея политкорректно намекают, что разный интерес у Беларуси и СССР (а значит, подразумевается, и у России). А в Польше тем временем пока что завуалированно, приглушенно, но уже слышатся голоса: от нас, от поляков, зависит, ушли ли в прошлое «восточные окраины»; а на польском телевидении даже какая-то конкретика появляется: мол, если нам вернут «восточные окраины», можно бы и о том подумать, чтобы Силезию Германии вернуть!!! Правда, сразу же вопросик возникает: кто вернет-то? Некая третья, неназванная еще конкретно сила, которая вольна брать и раздавать? И интереснейшие мысли в Польше в умах польских интеллектуалов от истории бродят. Известная нам М. Павловичова говорит: «Исследователи задумываются, не стали ли восточные окраины уже мифом. Ответ за нами». А ответ вот он, тут! И дал его еще один истинно польский историк, доктор Д. Ратайчак, которому мама в проклятые времена социализма открыла глаза, сказав, что русские украли у поляков «восточные окраины». Трепет охватывает и слеза наворачивается у неискушенного читателя, когда пан доктор исторических наук вспоминает, как мама рассказывала ему в далеком детстве о помидорах размером с дыню, произраставших у нее где-то на «фазенде» подо Львовом и украденных русскими вместе с огородом! Потому маститый ученый уже с детского возраста начал ненавидеть тех, кто эти помидоры у него украл. Так что дело ясное — надо воров к ответу призвать, а лучше всего потребовать возвратить украденное! Другие, как уже известный нам пан Вечоркевич, тоже прозрачно намекают: «...не может быть здоровым организм, у которого ампутируют две из четырех конечностей. У Польши ампутировали два исторических центра: Вильно и Львов. Никакая верфь Щецина, никакие фабрики Вроцлава по сей день не в состоянии этого компенсировать». То есть, как говорят, акценты расставлены четко: конечности надо пришивать обратно. Правда, вот вопрос: кто же это роль Пирогова играть будет? Не иначе как американцы: правильно поляки поняли речи Буша насчет несправедливости Ялты и Потсдама. Третьи же историки, хоть об украденных помидорах и отрезанных конечностях и не вспоминают, но солидно и политкорректно размышляют о том, что надо поддерживать движение к достижению независимости Белоруссии, выходу из ловушки экономической зависимости от России, а также свободное развитие польского элемента на «восточных окраинах», что сделает Польшу истинным другом и союзником в отличие от москалей. И уже странствуют по страницам новых исторических трудов, рассуждения о том, что вообще-то по справедливости 85% Калининградской области — это польские земли. Мало того, чтобы и о «восточных окраинах» не забыть и Белоруссию еще раз поучить, что она с Россией ничего общего не имеет, указывают, что как наследница традиций Великого Княжества Литовского она имеет право на выход к Балтийскому морю через Кенигсберг. И в этом случае это было бы для Белоруссии осуществлением такого же великого исторического шанса, что и для Польши после Первой мировой войны (автор идей — польский историк пан А. Пискозуб из Гданьска). Интересные мысли, только как это осуществлять пан Пискозуб предполагает? Потом вроде бы как и Литва о Калининградской области как о Малой Литве говорит. Вот ведь русские какие — и тут всем нашкодили. Прямо со слезой хочется вспомнить о тех временах, когда существовала Восточная Пруссия — все спокойно было и вопроса о принадлежности не возникало. Но как бы то ни было, существует Калининградская область России, и на этом точка. Что же касается остальных земель, то это уж теперь украинцам и белорусам решить, с кем им дело иметь и чьей окраиной в случае чего становиться. Или буфером между Польшей как бастионом Европы и азиатской Россией — такой видится роль Украины и Белоруссии пану Пискозубу. И Польше выгодно, и «восточным окраинам» почетно.

А в общем-то, подоплека всего этого до омерзения проста: все сгодится для того, чтобы убедить собственное население, а в особенности подрастающее поколение, в том, что все происходившее в период Великой Отечественной войны было ни чем иным, как борьбой двух иностранных армий на территориях, относящихся сейчас к Украине, Литве, Белоруссии, Польше и т.д., к которой эти тогдашние «государства» не имели никакого отношения (и это правда, ибо их тогда и не существовало) и были вовлечены в нее насильно, как и население этих территорий. Иначе ведь никак свою новую и славную историю не создашь. Главное, — показать, что ничего общего в истории у нас не было, мы в этих делах не участвовали, нас силком тащили. Но тогда надо признать — плюнув в лицо своим соотечественникам, воевавшим против 25%-го отбора достойных к выживанию — ты волей-неволей никакого отношения как государство к Победе и не имеешь. Имеют лишь те граждане государства, которые шли в рядах Красной армии на Запад. Но они-то как раз, с точки зрения новых национальных государств, должны являться преступниками, так как служили в рядах иностранной, а не национальной армии. А «национальными армиями» в этом случае неизбежно являются формирования, созданные с явной или неявной помощью гитлеровского оккупанта или вооруженные им: УПА, разного рода полицейские батальоны и формирования СС от Галиции до Ревеля. И пусть это пока проявляется, к примеру на Украине, в попытках уравнять в правах ветеранов Красной армии и УПА, посадить их за один стол на торжествах по случаю юбилея и тем самым вымучить такое же примирение, как между АК и УПА. Это все пока — а потом, по истечении определенного времени, когда уже поколение Победителей покинет нас, окончательно объявить героями шакалов Великой войны и затолкать на окраину подвиг истинных победителей. В том числе и с помощью спецназа по истории из-за Буга.

Я, безусловно, соглашусь, когда возмущенные либералы или демократы завопят, что это односторонний взгляд и не все польские ученые и поляки такие и т.д. и т.п. И допускаю, что многим такой взгляд на историю может даже не нравиться. Но это все до поры до времени. Дело, однако, в том, что, судя по всему, в самой Польше и ее исторической науке как раз возобладал односторонний взгляд на события новейшей истории и взгляд этот пришел в основном из-за пределов Польши, но был сразу же подхвачен внутри страны. Взгляд это был сформирован польской военно-политической эмиграцией, в том числе, естественно, и сбежавшими на Запад членами АК и «подпольного государства», которые в преобладающем большинстве не о чем другом, как о мести, и не мыслят. А внутри страны, похоже, он как раз наиболее активно взят на вооружение жителями бывших «восточных окраин» и членами АК, воевавшими с Советами на этих окраинах. Потому что они, воевавшие с советскими партизанами, а затем с Красной армией и внутренними войсками, стали героями в современной Польше. А не те, кто шел к Берлину. Это, к сожалению, факт. И немногие исключения его только подтверждают. И, к сожалению, это не исключение, а тенденция, и это прекрасно подтверждается тем же Костомаровым: «И мы все, по совести, должны сказать вот что: все поляки, каких только нам встречать случалось, ненавидят русских: все, составляющее признаки русской национальности, в них возбуждает омерзение... Нельзя сказать, чтобы такая ненависть у них отражалась в отношениях частных с русскими людьми. Напротив, надобно отдать им честь: поляк, ругая всю русскую нацию, в то же время готов оказать бескорыстную приятельскую услугу знакомому русскому человеку... Но тем не менее поляк русскую национальность ненавидит до чрезвычайности...» [263]