Ольга, пристроив подбородок на руки, сложенные на столе, смотрела на мужчин, переводя взгляд с одного на другого и сравнивая. Егор сначала ей показался простоватым, особенно в сравнении с классически красивым, хоть и привычным, как тапочки, Игорем, но сейчас глаза Егора ушли куда-то в бесконечность и лицо как бы засияло. Довольно высокий рост Егора, склонившегося над гитарой, сейчас не бросался в глаза, но взгляд… Или это торшер создавал такую подсветку, вроде нимба на коротко стриженой голове. Погоны стали похожими на старинные эполеты, а случайная тень – на залихватские гусарские усы. Ольга поймала себя на предосудительных мыслях.

Естественную тишину после песни нарушил Игорь:

– Это не Шакьямуни – это, скорей Фридрих Ницше.

– Ну уж, только не Ницше, – отложив гитару в сторону, ответил Егор.

– Если пошла философия, то и я пойду… – (от греха) додумала Ольга уже про себя.

– Спокойной ночи! Оленька, иди, ложись.

Игорь с Егором расходиться не собирались. Постепенно, под действием выпивки или гитары нескладность разговора выправилась и они просидели всю ночь. Когда Егор тяжело, с трудом преодолевая ступеньки, поднимался к себе – было уже светло.

В аэропорту «Кеннеди» не смотря на огромное количество самолетов, прибывающих и отбывающих, кажется, никогда не бывает много народу – он как-то рассредоточивается. Когда ваше такси подъезжает к паркингу, какие-то ребята в униформе, размахивая руками, начинают командовать вашим водителем и выпихивают его с площадки так быстро, что можно не успеть забрать чемоданы. Потом попадаешь в неясных размеров помещение, где, видимо, и происходит рассасывание людей по разным терминалам, или как они там называются?

Впрочем, как и в большинстве других аэропортов мира, разница между прилетом и отлетом огромная. Когда прилетаешь в Нью-Йорк, прямо из самолета попадаешь в какие-то мрачные катакомбы, где за ограждением сидят очень бдительные люди, без какой-либо униформы: то ли пограничники, то ли таможенники. Они поставлены там для того, чтобы не пропустить на территорию Соединенных Штатов лишнюю банку соленых огурцов или там – шмат сала, и вообще, оценить, не ошиблись ли в посольстве, выдав вам въездную визу. Могу поделиться личным опытом: в качестве приветствия вместо слов «хай» или «хау дую ду» или, не приведи господь «здрассьте», следует употреблять слово «шалом». От этого волшебного слова лица блюстителей светлеют, в глазах появляется отражение тонкости понимания вопроса, и вас довольно быстро выпускают на волю.

Пройдя этот кордон, вы попадаете на площадь, к паркингу, где парни в униформе быстро-быстро выпроваживают машины…

Наша героиня, та самая «крези» Энн и её друг Дик быстро выгружали вещи из минивэна. Это были какие-то деревянные ящики, коробки и проч.

Была уже середина июля. Алекс выполнил свои обещания довольно быстро. В Москве их ждали – должны были встретить и проводить в Карелию. Подготовка экспедиции заняла около трех месяцев, что объективно можно считать очень оперативным, хотя Энн была другого мнения – ей казалось, что прошла целая вечность, но это не удивительно, с её рапидным темпераментом.

– Ты всё выгрузил, Дик?

– Да, по-моему, всё…

– А где твой чемодан?

– Вот он.

– Это мой чемодан, ты не всё взял из багажника.

Машина, подгоняемая униформистом, уже набирала скорость.

– Стоп!… стойте! Стойте! – Энн, крича это, еще и притоптывала ногой, но эта строгость не возымела действия, в машине её очевидно не слышали и тогда, она перенесла огонь на объект более доступный, – А ты чего стоишь, руки расставил? Делай же что-нибудь!

Дик, действительно расставил руки, верней, он задумчиво хлопал своими длинными руками себя по бедрам. Услышав призыв подруги, он сорвался с места и побежал за машиной. Руки его по инерции продолжали хлопать и поэтому, со стороны он стал похож на петуха, который, разгоняясь, помогает себе крыльями. Бессмысленность погони была очевидна, единственный вариант был – связаться с провожавшим их водителем по телефону – что тут же и сделала Энн. А Дик, убежал совсем недалеко: переходя на полосу автомобильного движения, он неудачно наступил на бордюр и упал.

Когда минивэн, сделав круг, вернулся к исходной точке, здесь начиналась «катастрофа». Перегородив всё нормальное движение, возле упавшего Дика, уже стояли: большая пожарная машина, реанимобиль и полицейская машина; все с включенными световыми и звуковыми сигналами. Как выяснилось, Дик упал не совсем удачно – у него образовался закрытый перелом ноги и на некоторое время он даже потерял сознание от болевого шока.

Быстро подъехавшие врачи знали свое дело: они сделали обезболивающий укол, наложили шину и всё остальное, что положено в таких случаях. Через несколько минут пострадавший уже улыбался, но о том, чтобы продолжать путешествие не могло быть и речи – уложенного на коляску Дика, уже везли к машине. Он смущенно говорил, державшей его за руку, Энн:

– Прости меня… я испортил всё дело… всё срывается, Бог мой! Это могло стать нашим взлетом… прости меня! Наверное, это судьба! Это мистика… Я почти сразу заметил – все, что связано с этим делом… мистика какая-то.

– Тебе сейчас нельзя волноваться… не волнуйся. Не волнуйся за меня.

– Не понял? Ты что решила?

– Я решила лететь, не смотря ни на что. Такой шанс представляется раз в сто лет, максимум, два раза. Я не могу отказаться…

– Тогда я лечу с тобой, – Дик рванулся с коляски, но тут же опять потерял сознание. Энн с санитаром уложили обмякшее тело на место. Дик, почти сразу, пришел в себя. Он почувствовал поцелуй в щеку и услышал шепот: