Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений
вернуться

Померанцев Кирилл
Шрифт:

Кирилл Померанцев. Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений

«А всё-таки в страдании есть смысл…»

А всё-таки в страдании есть смысл — Таинственный и страшный смысл страданья: Как птица, бьётся каторжная мысль О ледяные стены мирозданья. Но так же медленно встаёт луна, И в царственном покое нерушимы Над чёрною Голгофой тишина И звёзды над сожжённой Хирошимой.

«А за окошком — только кошки…»

А за окошком — только кошки, Великосветские коты, Метафизические крошки Онтологической мечты, В которой нет ни категорий, Ни силлогизмов, ни апорий, — Всего, чем логика сильна (И с нею — Александр Зиновьев)… Но мне понятнее раздолье: Рубить сплеча и пить до дна! Вот почему наш мир трёхмерный, С трёхмерной слякотью мозгов, Мне кажется — пусть равномерной, Но всё же участью скотов.

«А может быть, совсем не надо…»

А может быть, совсем не надо Надеяться, чего-то ждать И клёны векового сада С блаженной грустью вспоминать… Быть может, лучшая награда — Уметь забыть, уметь устать, Уметь, как в детстве, крепко спать.

«Автобусов зелёные зарницы…»

Автобусов зелёные зарницы, Автомобилей ангельские сны… Весна, весна! С весною не ужиться: Пришла весна, и нет уже весны. Влюбляются налево и направо, Целуются в метро и не в метро. И теплится Божественная Слава Над стойкою соседнего бистро. Май 1953

«Близится вечер. Ну что ж, господа…»

Близится вечер. Ну что ж, господа, Жизнь прожита, изжит анавсегда. Много, конечно, случиться б могло, Да не случилось, не произошло. Много надежд улетело в трубу. Глупо теперь всё валить на судьбу. Но, может быть, среди радужной тьмы Плохо историю поняли мы? Не разглядели?.. Ну что ж, господа, Бог даст и так скоротаем года. Наши, теперь уж немногие л ета, В апофеозе вечернего света.

«Бог увидал: “всё хорошо зело”…»

Бог увидал: «всё хорошо зело», И в день седьмой почил от дел творенья. Но человек, его предназначенье — Пройти сквозь мрак, отчаянье и зло. Так день восьмой был создан во Вселенной, День грешников и блудных сыновей, Дабы по истечении всех дней Была на небе радость совершенней.

«Богоносец… Скорей чертоносец…»

Богоносец… Скорей чертоносец, Зачумлённый блатною судьбой, Гениальный беспутный уродец. И вот всё же — ты мой, а я — твой. Погляди, что ты сделал с собою В мёртвой хватке за будущий рай, Как покрыл планетарной тюрьмою Свой бескрайний, безвыходный край. О, святая, немая бездонность Пустоты эмигрантского дня… Я в тебе, ты — моя обречённость, Ты во мне — обречённость твоя. 3 ноября 1985

«Бывает так: встаёт тревога…»

Бывает так: встаёт тревога, Глухая спутница тоски, И щупальцами осьминога Сожмёт холодные виски. И в тишине почти могильной, Подушку нервно теребя, Неисправимый и бессильный, Ты встретишь самого себя Лицом к лицу: все помышленья, Каким ты стал, каким мог быть. Чтоб с сладострастьем отвращенья Всё оправдать и всё простить.

«Был некий день. Я шёл, блуждая…»

Был некий день. Я шёл, блуждая Дорогой вечной мерзлоты, Уже почти не различая Границы яви и мечты. Всё было непривычно ново, Стирался прошлого итог… И вдруг: «В начале было Слово, И это Слово было Бог!» 1988

«Быть может, на другой планете…»