Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений
вернуться

Померанцев Кирилл
Шрифт:

«Налей чайку, и если можно — крепче…»

Налей чайку, и если можно — крепче. Без сахара. А коньячку подлей. Ты думаешь, с годами будет легче? С годами будет много тяжелей.

«Напряжённая скука вокзала…»

Напряжённая скука вокзала, Уходящие вдаль поезда. Этой жизни нам много и мало, Эту жизнь не изжить никогда. Впереди, как всегда, безнадёжность, Позади навсегда тишина, И ложится усталая нежность Сквозь оранжевый сумрак окна. 1950-е

«Настанет день иль ночь настанет…»

Настанет день иль ночь настанет, Когда мне будет всё равно — Луна ли в комнату заглянет Иль солнце озарит окно. Тогда, спокойный и свободный, К столу привычно подойду И в книге приходно-расходной Черту большую проведу. Чтоб знать: в моих стихах безвестных Я, странствуя среди живых, Творил ли ангелов небесных Иль «демонов глухонемых».

«Начинаются дожди…»

Начинаются дожди. Дождик, дождик, подожди: Мне ещё так много надо Солнца, ласки и тепла. Жизнь цвела, да отцвела. Ну, а всё же сердце радо Золотой оправе сада, Листьям в пурпурном огне, Эмигрантской болтовне О борще, что ели прежде, И о крепнущей надежде, Что и мы одержим верх — После дождичка в четверг.

«Не в атомную катастрофу…»

Не в атомную катастрофу, Не в благоденствие людей — Я верю только лишь в Голгофу Бессмертной родины моей. Голгофа значит — Воскресенье. Но прежде — нисхожденье в ад: Сквозь Ленинград и Сталинград, Сквозь тьму и мерзость запустенья Российской сволочи парад. «О Ты, пространством бесконечный», Благослови на крестный путь, Чтоб этот мир бесчеловечный Очеловечить как-нибудь. 1988

«Не гнусавит попик деревенский…»

Не гнусавит попик деревенский «Господи, спаси!» Разгулялся Петька Верховенский По святой Руси. Лютый ветер кружит по дороге, Липкий снег столбом. Смотрит в поле Николай Ставрогин Каменным лицом. Шигалёв подсчитывает трупы, Как игрок — очки; Сузились безжалостно и тупо Тусклые зрачки. Федька силу каторжную мерит: «Ох, как разойдусь!» Помолись, кто в Бога ещё верит, За шальную Русь.

«Не Горбачёв страною правит…»

Не Горбачёв страною правит И не Центральный комитет, И «перестройка» не исправит Итог семидесяти лет. И «гласность» делу не поможет, Трубя хоть тысячами труб, Когда над всей страной вельможит Набальзамированный труп. 1988

«Не дай мне, Боже, впасть в отчаянье…»

Не дай мне, Боже, впасть в отчаянье, Но посоветуй — как не впасть, Какому ввериться мычанью, В какую провалиться пасть. А дни летят. Не стало Брежнева, В Париже правит Миттеран, Но всё решительно по-прежнему — Кабул, Варшава, Тегеран И прочие фантасмагории — Мир «без руля и без ветрил»: «Господство разума в истории», Как Гегель некогда сострил.

«Не дивно ль в солнечном закате…»

Не дивно ль в солнечном закате, В сиянье или в полумгле Увидеть чёрное распятье Огромной тенью на земле? Увидеть всю судьбу людскую, Где каждый путь есть крестный путь, И эту логику стальную Очеловечить как-нибудь.

«Не оттого мне отвратительно…»

Не оттого мне отвратительно, Что жизнь — тупик, тоска, тюрьма, Что это даже удивительно, Как, не сойдя ещё с ума, Я что-то делаю, работаю, Чего-то жду, кому-то вру, Хоть и не верю ни на йоту В осточертевшую игру, Хоть знаю сам неукоснительно — Надежды все свелись к нулю, — Но потому мне отвратительно, Что я и эту жизнь люблю.