Что же заставило Иисуса сделать этот роковой шаг? Может быть, он не догадывался, какая страшная опасность грозила ему в Иерусалиме? Нет, утверждают в один голос евангелисты, не только догадывался, но и заранее готовился к такому весьма вероятному повороту событий: «Иисус дорогою отозвал двенадцать учеников одних и сказал им: вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть...»(Мф. 20:17-19; Мк.10:33-34).

Почему же Иисус, прекрасно понимая, какая опасность грозит ему в Иерусалиме, тем не менее так настойчиво туда стремился? Для чего рисковал жизнью, если исход этого предприятия, казалось, был предрешён с самого начала?

На это можно ответить следующим образом. Да, конечно, Иисус догадывался о том, какой «тёплый» приём ждал его в Иерусалиме, но, несмотря на это, поступить по-другому не мог. Почему? Да потому, что ему было прекрасно известно: задержись он в Ефраиме дольше необходимого, и время станет работать против него! Он, как руководитель «партии», знал, что любая общественная организация, созданная с перспективой на массовость, растёт и развивается лишь до тех пор, пока ей сопутствуют успехи. Пока она у всех на виду, пока о ней говорят, пока ею восхищаются или даже ругают, её существованию ничего не грозит. Но как только на смену триумфам приходят неудачи и поражения, так сразу же всё резко меняется. Организация становится никому не интересной, из её рядов начинается отток, и она может развалиться. Вредны партиям даже длительные периоды застоя, во время которых люди, разочаровавшись, часто выходят из их рядов. Эдуард Лимонов, не понаслышке знающий о партийных проблемах, писал: «...Тихие периоды и есть самые опасные для партий... Обыкновенно отток людей из партии особенно силён именно в периоды безделья»{148}. Лимонову можно верить, он и сам был председателем партии не в лучшие для партстроительства времена.

Справедливость всего сказанного нами легко проверить на примере многих партий и движений, существовавших в России в 1990 — 2000-е гг. Пока эти партии могли рассчитывать на место в парламенте страны, а их лидеры мелькали на экранах телевизоров, их благополучию ничего не угрожало. Партийные ряды худо-бедно росли, вокруг вились попутчики и сочувствующие, спонсоры охотно давали деньги как из филантропических соображений, так и просто из желания пройти по партийным спискам в парламент. Но такая идиллия продолжалась до первого серьёзного поражения. Стоило этим партиям и движениям раз-другой проиграть выборы, и тут же начинались проблемы. Таяли партийные ряды, исчезали попутчики, а вслед за ними и спонсоры... Кому же охота связывать свою судьбу с неудачниками, или, как сегодня модно говорить, «лузерами»! Сколько партий и движений оказались в то время выброшенными на обочину политической жизни, и бесславно исчезли! Гайдаровский Демократический выбор России и «Яблоко» г-на Явлинского, «Держава» Руцкого и Конгресс русских общин, Союз правых сил и Аграрная партия г-на Лапшина, «Союз Народовластия и Труда» генерала Николаева и Движение в поддержку Армии генерала Рохлина... Кто только не пытался в ельцинские времена создавать в России общественные организации! Лимонов, Баркашов, Васильев, Довгань, Б. Федоров, С. Федоров, Лебедь, Убожко, Хакамада, Травкин, Новодворская, Анпилов, Подберёзкин, Тулеев, Бабурин, Г. Попов, Аксючиц, Лахова, Брынцалов и — несть им числа! И где все они теперь? Исчезли, растворились, растаяли как дым. Почему? Да потому, что, сумев кое-как выскочить на поверхность, они не добились впоследствии никаких значимых результатов. А люди, которых они так настойчиво зазывали к себе, не могли и не хотели десятилетиями ждать революцию или, на худой конец, мест в Государственной Думе. Как только становилось ясно, что успехов нет и в ближайшее время не предвидится, так сразу же в партийных рядах начинала падать дисциплина, появлялись разброд и шатания, а если это состояние затягивалось, наступал неминуемый крах.

Очевидно, то же самое ждало и «партию» Иисуса, если бы он позволил себе слишком долго оставаться в бездействии. Поэтому вопрос перед ним в то время мог стоять только так: либо он идёт в Иерусалим и, даже погибнув там, навсегда остаётся в памяти благодарных учеников, продолжающих его Великое Дело, либо, забившись в какую-нибудь щель, живёт потихоньку дальше, всеми забытый и никому не нужный.

Трудный выбор! Немногим, оказавшимся в подобной ситуации, удаётся, что называется, «не ударить в грязь лицом». Иисус, как мы знаем, с честью вышел из этого испытания. В Евангелиях сохранились его изречения, в которых он в свойственной ему афористичной манере поднимает проблему нравственного выбора, и которые, несомненно, отражают его тогдашнее состояние духа: «Кто станет сберегать душу свою, тот погубит её; а кто погубит её, тот оживит её»(Лк. 17:33).

Или: «Любящий душу свою погубит её; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит её в жизнь вечную»(Ин. 12:25).

А вот ещё: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»(Ин. 15:13).

Во всех этих изречениях красной нитью проходит одна и та же мысль: погибнув, или, по выражению Иисуса, «погубив душу свою»ради общего дела, останешься вечно жить в памяти благодарных потомков, а «сохранив»её ценой отступничества, — будешь предан вечному забвению.

Итак, какие бы страшные опасности ни угрожали в тот момент Иисусу, он вынужден был снова приниматься за дело. Своё выступление он решил приурочить к приближающемуся празднику Пасхи. По его расчётам, это было наиболее удачное время для нового появления на публике. Во-первых, он мог надеяться на то, что в атмосфере приподнятого, праздничного настроения его проповеди найдут гораздо более горячий отклик в народе, нежели в обычные, серые будни. Во-вторых, в это время в город съезжалось множество паломников как из Палестины, так и из диаспоры, что обещало значительно расширить его аудиторию. И, наконец, в-третьих, Иисус мог предполагать, что во время праздника враги не посмеют причинить ему никакого вреда из боязни народного возмущения. То, что это не были пустые надежды, подтверждают свидетельства евангелистов, которые говорят, что, уже войдя в город, Иисус несколько дней беспрепятственно общался с народом, и его враги в бессильной ярости не могли ему помешать: «Первосвященники же и книжники и старейшины народа искали погубить Его, и не находили, потому что весь народ неотступно слушал Его»(Лк. 19:47-48).

Маловероятно, чтобы Иисус, будучи многоопытным, умудрённым жизнью практиком, надеялся в течение всего лишь одной праздничной недели коренным образом переломить ситуацию в свою пользу. Скорее всего, на тот момент цели у него были гораздо скромнее — хотя бы лишний раз напомнить соотечественникам о себе и своей «партии», а если дела, против всех ожиданий, пойдут совсем уж хорошо, то сделать попытку закрепиться в столице, создав на будущее плацдарм для проповеднической деятельности.

Надеялся ли Иисус избежать смерти во время своего последнего пребывания в Иерусалиме? Трудно сказать. Его постоянные напоминания о том, что ему предстоит «много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убиту»(Мф. 16:21), могли означать лишь осознание Иисусом степени грозящей ему опасности, но отнюдь не стремление во что бы то ни стало принять от рук «старейшин народа» смерть. Кстати, эта жизненная коллизия не столь уж и редко встречается. Когда в Гражданскую войну революционеры пели «И как один умрём в борьбе за это!», то это надо было понимать как готовность отдать свою жизнь за правое дело, но в то же самое время не исключало, если повезёт, и надежду на благоприятный исход. Возможно, что и Христос, выражая безусловную готовность пострадать «за идею», был не против того, чтобы его миссия в Иерусалиме закончилась благополучно. Это можно предположить по знаменитой сцене в Гефсиманском саду, когда буквально за считанные минуты до ареста Иисус молился о том, чтобы «чаша сия»,по возможности, миновала его. А за неделю до Гефсимании шансы на успешный исход и вовсе могли представляться ему не совсем уж, скажем так, нулевыми. Иисус был готов к смерти, но где-то в глубине души, может быть, продолжал надеяться, что до этого дело всё-таки не дойдёт.