Относительно этой сцены у евангелистов нет единодушия. Синоптики утверждают, что изгнание торгующих из Храма произошло в конце общественного служения Иисуса, а если верить Иоанну, — то в самом начале. Думается, что правы здесь всё-таки синоптики. По своему духу и исполнению сцена в Храме больше соответствует последним дням пребывания Иисуса в Иерусалиме, когда он действовал смело и решительно, перестав церемониться с идейными противниками. В начале своего служения Иисус подобных эксцессов старался не допускать.

Забегая вперёд, отметим, что уже после смерти Иисуса учёные-книжники, недовольные, как и многие в то время, засильем торгующих в священном месте, придумали, наконец, как удалить их за пределы Храма {150}. Но во времена Иисуса решение ещё не было найдено, поэтому его попытка немедленно и сейчас прекратить торговлю, ничего не предложив взамен, должна была выглядеть в глазах первосвященников, да и всех остальных представителей жреческой касты самой настоящей диверсией против Храма.

Рассматривая свою деятельность в Иерусалимском храме как своего рода наследственный и выгодный бизнес, жрецы никогда и никому не позволили бы его нарушить. Иисус, посмевший самовольно распоряжаться в Храме, фактически сам себе подписал смертный приговор. Как только жрецы сообразили, что с его стороны исходит угроза не только их религиозному авторитету, но и — страшно сказать! — их материальному благополучию, так сразу же они стали искать любую возможность его погубить.

Торжественным входом Иисуса в Иерусалим начался последний, самый драматический этап его общественного служения. Приходя каждый день в Храм, Иисус произносил гневные речи, в которых клеймил лицемерие, надменность и корыстолюбие фарисеев и саддукейских первосвященников, всячески призывал народ отвернуться от них. Враги Иисуса не оставались в долгу, стараясь с помощью каверзных и провокационных вопросов представить его опасным политическим экстремистом. Прозвучавший в один из таких дней вопрос об уплате римских податей, несомненно, был задан Иисусу с целью собрать на него побольше «компромата». И хотя Иисус не дал поймать себя на слове, вывернувшись из расставленной ловушки с помощью знаменитого афоризма ( «отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу»(Лк. 20:25), его ответ враги всё равно перетолковали в нужном для себя смысле. Во всяком случае, среди обвинений, предъявленных Иисусу во время суда у Пилата, фигурирует и запрещение народу платить подати кесарю (Лк. 23:2).

Днём Иисус проповедовал в Храме, а ночи проводил вне города, либо в Вифании, в полутора часах ходьбы от Иерусалима, либо в каком-то другом посёлке близ Масличной горы. (Мф. 21:17; Мк. 11:11; Лк. 21:37). Вряд ли причиной ежевечерних исчезновений Иисуса из Иерусалима служила переполненность городских гостиниц и частных домов многочисленными паломниками, прибывшими на праздник. Кому-кому, а ему-то уж точно нашли бы место, где переночевать! Вероятнее всего, Иисус каждый вечер покидал город из соображений безопасности. Ночью, в тесноте улиц и переулков, Иерусалим мог превратиться в западню, если бы клевретам Каиафы вздумалось его схватить. А за городом, на просторе, да ещё выставив дозорных, можно было гораздо легче избегнуть опасности. Кстати, эта предусмотрительность противоречит выводам А. Швейцера и других сторонников «последовательной эсхатологии», утверждающим, что Иисус будто бы явился в Иерусалим с одной-единственной целью — немедленно сдаться властям и погибнуть {151}.

Утром, отдохнув и набравшись сил, Иисус возвращался в Иерусалим, и словесные баталии начинались снова.

За два дня до Пасхи у первосвященника опять собрались саддукеи и фарисеи, решая, как им поступить с Иисусом. В том, что его нужно убить, они не сомневались, но «говорили: только не в праздник, чтобы не произошло возмущение в народе»(Мф. 26:5; Мк. 14:1-2). Поскольку арестовать Иисуса днём при огромном стечении паломников не представлялось возможным, «первосвященники и книжники и старейшины народа»решили «взять Иисуса хитростью»(Мф. 26:4). Саддукеям наверняка уже донесли, что Иисус каждую ночь из города куда-то уходит. Оставалось лишь проследить, куда именно, и арест Иисуса становился делом техники.

Иисуса выдал врагам Иуда — один из Двенадцати: «Знал же это место и Иуда, предатель Его, потому что Иисус часто собирался там с учениками Своими»(Ин. 18:2).

Почему он предал своего учителя? Из Евангелий можно понять, что главным мотивом предательства были деньги. Однако многих исследователей такое объяснение не удовлетворяет. В первую очередь у них вызывает сомнения та ничтожная сумма — 30 сребренников — за которую он якобы согласился на предательство (Мф. 26:15). Если Иуда «был вор»,как утверждает Иоанн (Ин. 12:6), и, занимая должность казначея, присваивал часть общественных денег, то разве не выгоднее ему было оставаться в «партии» и продолжать потихоньку таскать деньги из общественной кассы? Зачем ему надо было, фигурально выражаясь, резать курицу, несущую золотые яйца?