– Но оно действительно исчезло!

– Ты и это мне предлагаешь доложить императору? – язвительно предложил префект претория и, оглядев вошедшего, примирительно сказал:

– Ах, Требий, Требий! Не отрицаю, ты хорошо выполнил свою задачу, собрав всю информацию об авторе этой книги… как там ее?

– «Апокалипсис»!
– подсказал «раб», у которого оказалось римское имя.
– И еще Евангелие, которое так и называется – от Иоанна...

– Да, – кивнул префект претория и решительно разрубил воздух ребром ладони: - Но теперь мне нужна сама его книга! Точнее, чтобы ее больше не было! Нигде! Никогда!!!

Он немного помолчал и спросил:

– Как думаешь, много у них этих книг?

Требий, немного подумав, пожал плечами:

– Евангелие, судя по всему, написано давно и, очевидно, имеется едва ли не в каждой их общине. А «Апокалипсис», в котором уничижается Рим, ведь нам главное - уничтожить эту книгу, верно? – заговорщицки подмигнул он, - продиктован Иоанном ученику совсем недавно и, наверное, существует в количестве всего нескольких экземпляров.

– Проклятье! – воскликнул префект претория и тяжелым военным шагом принялся ходить вперед-назад. – Один из них, можно сказать, уже был в наших руках – и ты упустил его!

– Ненадолго! – успокаивающе заметил Требий. – В следующий раз я возьму с собой несколько преторианцев и захвачу его! А потом под пытками узнаю у христиан, в каких еще местах находятся нужные нам свитки, и где хитростью, где подкупом, где силой, тоже найду их!

Префект претория остановился и в упор посмотрел на стоявшего перед ним в рабской одежде римлянина:

– Хорошо. Действуй! – отрывисто, точно отдавая распоряжения центуриону перед боем, сказал он.
– Бери на помощь сколько угодно самых лучших моих людей, не жалей золота! Не скупись на самые щедрые обещания! Провинциалу можешь посулить римское гражданство, всаднику – возведение в сенаторское звание. Делай, что хочешь – но чтобы эти книги – и особенно эта, как ее…

– «Апокалипсис»!

– Именно! Были уничтожены! Все, до единого экземпляра!..

5

Скрежет тормозов мгновенно вернул Александра из начала далекого второго века в самый конец второго тысячелетия.

Он стоял посередине дороги. За спиной был железнодорожный вокзал, украшенный крупной надписью «Желтый Берег». Перед ним – трамвайная остановка, которая, как было помечено в составленной отцом Игорем записке-шпаргалке, вела к храму.

– Тебе что, жить надоело? – как всегда в таких случаях прокричал, высовываясь из окна машины, большеносый с пышными черными усами водитель.

– Простите!
– виновато прижал ладонь к груди Александр. – Задумался…

– Думать надо, а не задумываться! – уже не так гневно посоветовал водитель и, быстро набирая скорость, помчался дальше.

Александр с облегчением, что все так хорошо обошлось, выдохнул, сел в ранний трамвай и поехал под будившие город звонки, продолжая думать над романом. Не так-то просто было делать из него даже не журнальный, а газетный вариант, безжалостно выбрасывая эпизоды, а то и целые главы… Ну, и словно осенняя листва с деревьев, осыпалась с него вся краса – колоритные античные названия и детали, подробные описания городов и людей давно минувших веков… Так он доехал до большого храма, огороженного спереди железным и по краям деревянным – забором.

Здесь было еще пустынно. Только в глубине церковного двора, где стоял небольшой деревянный домик, юноша лет пятнадцати старательно поливал из лейки на клумбе цветы. Иногда он останавливался и прямо руками, как маленькими граблями, разрыхлял под ними землю.

– Приехал? Ждем, ждем! – не прекращая работу, приветливо закивал он.

Александр удивленно оглянулся – нет ли позади кого? Но там никого не было. И тогда он с недоумением посмотрел на юношу и спросил:

– А ты откуда знаешь, что я должен приехать?

Тот немного помялся и, словно соображая, как правильнее ответить незнакомцу, не сразу сказал:

– Так ведь все знают. Ты же новый редактор?

– Да, - ответил Александр, замечая какое-то несоответствие в возрасте юноши, выражении его глаз и то, как он немного с трудом выговаривал каждое слово. Было такое ощущение, что он словно остановился в своем умственном развитии лет в восемь-девять.