- Я пальчик обжёг! – попытался разжалобить обоих Гай. – Мне невыносимо больно, а вы… Эх вы-и! Никакого сочувствия к пострадавшим, невежи! Или это воду отключили за плохое поведение и вы решили заменить её током? А я, может быть, мог убиться из-за вас. Это, это покушение на мою жизнь! Я больше не нужен, всё, теперь все будут жить без меня, я не нужен своей компании, и вам лишь бы избавиться от меня. Я одинокий отшельник, никто меня не любит, и всем плевать на трагедию всей моей жизни. Ах… уми-ра-ю!!!

 - Только пожалуйста не на полу, хорошо, Гай? Гай! – позвал его Нерст, видя, как лицо валлийца потихоньку начинает бледнеть.

 Он и впрямь испугался, что этот наигранный спектакль сейчас перерастёт в явь. И тут Гай достал свой перочинный ножик. Со страдальческим видом раскрыл его, причём его лицо всюду выражало дикую выдуманную боль.

 - Ах! Какой актёр погибает…

 - Гай, этой спичкой ты вряд ли себя убьёшь!

 - Но он же острый! – Гай сунул нож прямо под нос Нерсту, что тот облокотился назад, боясь неожиданного поворота судьбы, который, кстати, скоро и поспешил наступить.

 Гай не успел перейти к основной части задуманной оперы, как вдруг погасло газовое освещение. Блеснул во тьме перочинный нож Гая, который тот поспешил сложить в целях безопасности и убрать в карман на долгую память. Им он обычно разрезал хлеб для бутербродов. Во тьме лишь по слабым очертаниям можно было догадаться, кто здесь сидит. Первым не выдержал Вингерфельдт.

 - Включите кто-нибудь свет, быстро!

 - Вот ты найдёшь выключатель…

 -Мне нехорошо! – забеспокоился дядя Алекс, побоявшись признаться о том, что он просто боится темноты. Зато это понял Нерст, и в темноте блеснули его белые зубы, показавшиеся в улыбке.

 - Я включу освещение, если кое-кто согласится меня выслушать.

 У Вингерфельдта было немного времени на раздумья. Выбирая между тем, чтобы лишиться темноты и продолжать капризничать, не занимаясь своей работой, он решил оставить свой выбор на первом, ибо боязнь тьмы имела свои основания. Дядя Алекс кивнул головой, казалось, Гай услышал кивок головы своего босса и мгновенно включил освещение.

 - Ах, вот оно что! – разгадал дело века дядя Алекс. – Он тут стоит у выключателя и просто манипулирует мной! Знает ведь мои недостатки…

 Гай поманил рукой его к выходу, намекая на то, что обещания надо выполнять. И Вингерфельдт, вздохнув, поплёлся за ним, как послушная собака, бросив жалостливый взгляд на Нерста. Альберт с усмешкой проводил своего босса, и Гезенфорд уже не смог удержаться:

 - Опять он улыбается, этот нехороший человек! Смотри, Алекс, он ещё доберётся до тебя…

 Они вышли в небольшой коридор, где Гай пустился в свою длинную лекцию о делах всей компании. Он рассказывал долго, словно профессором был он, а не Вингерфельдт, специально растягивая слова. Дядя Алекс слушал в пол-уха, думая уже о том, как бы поскорей отмазаться от своего чересчур настырного работника, как вдруг валлиец резко перескочил с одной темы на другую:

 - Так что там, с умывальником-то?

 - Да… - вздохнул Алекс, подбирая нужные слова. – Хочу, чтобы мои подчинённые меня лучше слушались.

 - А вчера «подчинённые» были самыми близкими людьми после домочадцев.

 - То было вчера, - грустно произнёс Вингерфельдт, и разговор вновь перетёк в нудное русло.

 Николас всё это время посвятил своим размышлениям, и потом уже, когда опомнился, осознал, что половину пути прошёл как машина, на автомате. Не найдя ничего путного, он не нашёл ничего лучшего, как пойти к лаборатории дяди Алекса. Зачем именно туда – это уже совсем другой вопрос. Кстати, вопли несчастного Гая донеслись и до уха серба, и на миг ему показалось, что наступил Апокалипсис. Правда, последнее, наверное, было у всех находящихся в здании, на уме. Вингерфельдта он нашёл быстро – да его и искать не надо, благо лаборатория никогда не пустовала. Одержимость наукой просто не знала границ…

 - Чего пришёл? – спросил, даже не оборачиваясь, Нерст, протирая новые подопытные стеклянные сосуды. Дядя Алекс хитро усмехнулся, закуривая очередную сигару.

 - Слушай-ка, мой друг, а не выйти ли тебе покурить? – обратился Вингерфельдт к Альберту.

 - Я не курю, - под грозным взглядом магната он всё же сдался, - но выйду.

 - Вот и замечательно, - качнул головой изобретатель, кивнув Николасу головой на стул Нерста.

 Серб с опаской обозрел стул и спросил:

 - Я надеюсь, он не наэлектризован?

 - Ну, Нерста же не взял. Хотя его даже яды не берут, - в задумчивости протянул дядя Алекс. А затем вспомнил, зачем позвал Николаса, и с живостью ринулся навёрстывать упущенное ранее время, отдавшись полностью беседе. – Ты Твена читаешь?

 Вопрос несколько поразил серба, и он приподнял брови от удивления. Но ответил быстро, стараясь не смотреть Вингерфельдту в глаза, ибо взгляд этих холодных глаз был просто обжигающим.

 - Да, читал. И не так давно…

 - Конечно не так, тебе и лет от роду немного, – Дядя Алекс умолк. Потом продолжил, достав таинственно из кармана какую-то бумагу. – Понравилось?