– Не-а, – покачал головой парень. – Не как меня. Я не раненый, я больной. Правда, глупо? А чего я спросил, так вы, пока без сознания были, все время говорили. Что-то вроде "Стреляй, скорее, он тебя сожжет" или Стину какому-то кричали, чтобы быстрее перезаряжал мухобойку. Вот я и подумал… Кстати, а что такое мухобойка?

– Стой! – с облегчением перебил его Собеско.

Он вспомнил. Да, они с Млиско ждали атаки пришельцев. А затем… Затем был снаряд! А потом кто-то – наверное, Урган – решил отправить его в Лешек как летчика. Или как раненого летчика?

Все вставало на свои места. Оставалось только проверить.

– Как я очутился у вас? И когда? – Он почему-то очень боялся, что пролежал в забытьи уже несколько суток.

– Да вчера днем вы появились. Точно, мы как раз мимо Нейсе проезжали. Принесли, помню, вас на носилках солдаты, а с ними были врач и полковник авиации…

Урган?

– Точно авиации? – спросил Собеско. – Ты не ошибся?

– Да что я, маленький? – возмутился парень. – У него на погонах был крылатый меч – значит, полковник авиации. Я же знаю. У пехотного полковника – скрещенные алебарды, а интенданта – бычья голова, а у танкиста – хвостатая звезда. Он еще попросил, чтобы с вами поосторожнее, у вас два ребра треснули. И контузия.

– Это я догадался, – усмехнулся Собеско. – Еще бы не догадаться, если грудь стягивает тугая повязка, а каждый вздох вызывает боль в правом боку. – А с полковником больше никого не было? Такого чернявого мужчины примерно моего возраста и очень загорелого?

– Не-а, – помотал головой парень. – Не было. А полковник сказал, вы были в Тороканских Воротах, и у вас даже орден есть. Правда? А то тут рядом со мной двое – так у них медали. Один горданец, у него нога сломана, вот ему все время и дают снотворное. А второй – баргандец, он сказал, что вас знает. Вас ведь зовут Кен Собеско, верно? А меня Чирр Чолль. Только не Чоллу и не Чолло, а именно Чолль. Это тороканская фамилия…

Кен Собеско рассеяно кивнул. Человек, лежащий над головой Чирра Чолля, повернулся лицом к проходу и открыл глаза. На этот раз капризная память не подвела.

– Дилер Даксель!

– Точно! Он самый. Вот ведь, как жизнь повернулась. А ведь я еще вчера вашему напарнику, Драйдену, жаловался, что уже, видать, не судьба встретиться и поблагодарить за то, что не бросили тогда в Макьелине…

– Как, и Драйден тут?! – удивился Собеско. – Вот уж, действительно…

– Ну, это долгая история, – сказал Даксель. – Хотите?

– Хочу. Только не слишком ли вас это напрягает, ночь ведь уже…

– Не уже, еще, – улыбнулся Даксель. – Ну и что? Вы спать хотите? И я – нет, днем выспался. Да и знаете, мне тут больше не с кем особенно и разговаривать. У Драйдена сломана лодыжка, он очень мучается на этих проселочных дорогах, вот его и держат все время на снотворном. Гранидского я не понимаю, а мой единственный переводчик – вот этот молодой человек – к сожалению, владеет баргандским только на уровне школьной программы… В общем, ладно. Итак, все началось с того, что я вашими трудами – спасибо – оказался в чужой стране без документов и практически без денег…

Рассказ был долгим и с подробностями.

– …Ну, и после всей этой эскапады, – закончил Даксель, – Мы снова оказались там же, откуда стартовали. То бишь, в акесской городской больнице.

– Говорят, вам медаль дали, – рассеяно сказал Собеско.

– А как же, дали, – Даксель вытащил из-под подушки Бронзовую Звезду – простую солдатскую медаль за отвагу на поле боя, выполненную в виде слегка выпуклой восьмилучевой звезды с круглым щитом и скрещенными алебардами в центре. – Хотя, конечно, заслужил ее, в основном, Драйден, это он танк подорвал. Я больше так, за компанию. Но мне эта медаль дорого обошлась, можно сказать, я из-за нее здесь и оказался.

У Собеско вдруг начала болеть голова, вернее, даже не болеть, а медленно кружиться. Он попытался остановить ее. Его молчание можно было при желании принять за вопрос, и Даксель продолжил.

– Я же после того, как все кончилось, точнее, это тогда казалось, что кончилось, наконец своих нашел. Оказалось, все живы, здоровы, даже дом наш в Макьелине цел остался. Мне бы домой сразу и рвануть, так нет, медаль хотелось получить, чтобы потом приехать, покрасоваться… Вот и получил. А на следующий день все началось по новой. Акес в первую же ночь бомбили, и очень жестоко, особенно, порт. В общем, вышло, что мне домой ехать опять как бы не на чем. А тут отец этого молодого человека (Даксель кивнул в сторону Чирра Чолля), который так и не довез нас тогда в Лешек, предложил добираться сухопутным путем. А из Лешека – в Гордану.

Даксель вздохнул и очень посерьезнел.

– Сейчас я молю всех богов, и своих, и чужих, чтобы моя Кара догадалась сделать то же самое. Нет, она должна, должна догадаться! Мы же обсуждали этот вариант – перебираться им всем в Гордану, если здесь снова начнется война! Я, в конце концов, сотрудник горданской компании, а через Макьелин проходит один из этих безопасных коридоров. Она поймет, не может не понять!…

Даксель замолчал. Его лицо вдруг показалось Собеско очень далеким, а потом оказалось совсем рядом – нос к носу. Проклятый плафон, отражающийся в черном стекле двери, слепил глаза. Койку качало, и было непонятно, что тому причиной – головная боль, взявшаяся за него всерьез, или тряская дорога.