Он встал, сделал несколько шагов, остановился и вновь с ожесточением принялся за поиски.

Ни одно из этих неподвижных лиц, изуродованных, покрытых засохшей кровью, не было искажено гримасой страха, того панического страха, который — он знал это — отразился на его лице, когда он карабкался на берег Вольтурно, спасаясь от рабов. Конь под ним пал и придавил его, и была минута, когда он подумал, что не сможет выбраться, убежать. Этот страх не отпускал его до тех пор, пока он не достиг Кум.

Каждый раз, когда к нему приближался раб, будь то мужчина или женщина, в термах или на вилле консула Геллия Публиколы, он боялся, что один из них набросится на него с кинжалом.

Публий Вариний шел вдоль реки. Волны обмыли тела, и кровавые раны казались темными полосами.

Он наклонился.

Лица этих дикарей были спокойны, будто они встретили смерть храбро и мудро как философ, подчинившийся воле богов.

Вариний обеими руками сжал меч, занес его над головой и принялся с яростью рассекать трупы.

Вода, окрасившись в пурпур, забурлила. Но волны снова смыли кровь, и лица, даже рассеченные мечом, продолжали излучать спокойствие, приводившее Вариния в исступление.

Он широко шагал по мокрому песку, нанося удары направо и налево. Птицы с желтыми и черными клювами носились над ним с пронзительными криками.

Спартак сидел на скале, на опушке соснового леса, где собрались последовавшие за ним рабы. Вдалеке, в долине Апулии, горели огни, около моря чернели горы Гаргано.

Склонившись вперед, подперев кулаками подбородок и прищурив глаза, он напряженно всматривался вдаль, будто стремился различить среди пылающих костров линии палаток, проходы, частокол и наблюдательные башни римского лагеря.

Он представлял себе дозорных, обходящих лагерь по квадрату. Самые яркие из пятидесяти костров горят перед палатками трибуна, претора, легата и консула.

Поблизости от большого четырехугольника виднелись два других, поменьше.

— Три лагеря, — сказал Спартак, повернувшись к Иаиру, стоявшему рядом с Посидионом и Курием. — Три легиона, — добавил он. — Они разожгли костры. Они уверены в себе. Они одержали победу над Криксом.

Он обхватил голову руками.

— Посмотри! — крикнул Курий, указав на другие огни, горевшие в долине Кампании со стороны Капуи, Кум, Нолы, Абеллина и Нуцерии.

— Еще три легиона! — мрачно сказал Курий.

Иаир сказал:

— Эти челюсти Рима сомкнутся и раздавят нас. Они разгромили Крикса и теперь готовятся напасть на нас.

Спартак поднялся и пошел по опушке леса.

В нескольких сотнях шагов позади раскинулся лагерь рабов. В ночном мраке едва можно было различить хижины, построенные из веток, и кожаные палатки.

Спартак запретил петь, кричать и разводить огонь.

Рабы возмущались, говорили, что, когда с ними были Крикс, Эномай и Виндекс, прятаться не приходилось. Они поджигали хлебные поля, виноградники, поместья, виллы и даже леса. Весь горизонт был объят пламенем.

Кто-то вышел вперед обвинив Спартака в нежелании и даже неумении сражаться, в том что он думает только об отступлении, о побеге, вместо того чтобы сразиться и победить римлян. Ведь с Криксом они убили претора и легата, захватили знамена и разграбили города.

Спартак прыгнул, схватил мятежника за горло и крикнул, что любой из них был волен присоединиться к Криксу и Эномаю, но в конце пути их ждала только смерть. Он, Спартак, знал это. Боги предупредили его.

Он отпустил раба, но тот еще долго пошатывался, согнувшись, с трудом переводя дыхание.

— Тот, кто последует за мной, останется жив, — продолжал Спартак. — Но для этого нужно подчиняться моим приказам.

Он повторил, что убьет любого, кто попытается разжечь костер, потому что единственное, чего боятся римляне, — это неожиданности. Если появиться там, где нас ждут, на той же дороге, по которой идут они, то можно сразу бросать оружие и вставать на колени.

— Пускай тот, кто не желает идти со мной, уходит! — добавил он.

Никто не пошевелился. Тогда он указал на лес: они проведут несколько дней там, потом направятся к северу и неожиданно нападут на римлян.

— Челюсти Рима, — повторил Иаир, глядя на костры.

— Мы уйдем завтра, прежде чем они успеют захлопнуться, — ответил Спартак.

— Шесть легионов! — продолжал Иаир.

— Два консула, два претора! — добавил Курий.