И тут дар речи начал постепенно возвращаться к Николаю Трофимовичу, только в каком-то извращенном виде.

– Ах ты сука… – прошептал он осевшим голосом.

Надо же, из всего состава богатейшего русского языка он выбрал именно это вульгарное выражение. Фи.

Прохоров кинулся на меня, пытаясь схватить за горло. Я легко увернулась, успев поставить Прохорову подножку. Он растянулся своей огромной тушей на скользком берегу. Подштанники сразу же стали зелено-черного цвета. Придется Николаю Трофимовичу принимать баньку еще раз.

Не дожидаясь, когда он очухается, я побежала прочь. Прохоров тяжело ворочался в грязи, пытаясь подняться.

На бегу я вдруг вспомнила, что так и не выяснила, где живет Катька, но в данный момент мне было на это наплевать. В конце концов, узнаю у Скворцовых – должны же они когда-нибудь вернуться.

Тут я заметила на дороге невысокую фигурку и отклонилась влево, чтобы не сбить ее. Но фигурка вдруг, удивленно вытаращив глаза, схватила меня за руку и потянула за собой.

Я вырвала руку, но тут только увидела, что это Катька, которую я ищу полдня.

– Бежим! – ничего не спрашивая, шепнула девчонка, и я понеслась за ней, так же ничего не объясняя.

Мы мчались куда-то к лесу. Я молчала, надеясь, что когда-нибудь мы все-таки остановимся. Тут Катька нырнула под какие-то кусты, я за ней, и мы очутились на полянке, на которой возвышалось какое-то подобие шалаша.

– Пошли! – поманила меня Катька, и я поспешила за ней.

В шалашике было темновато, но зато здесь не было Прохорова, что немаловажно. Катька уселась прямо на землю, устланную мягким тряпьем. Я опустилась рядом.

– Чего он за вами? – отдышавшись, спросила девчонка.

– Да так, – неопределенно ответила я. – Мало ли что ему в голову взбредет!

– Ага, это точно! – подтвердила она. – Уж как ему что втемяшится – ни за что не отступится. Кровопивец!

– Кто? – поразилась я.

– Это мамка моя его так зовет. За то, что он с нее деньги тянет.

– А за что тянет-то?

– Да мамка со своего сада ягоду иногда продает. Больше так отдает, чем продает. А он ей – спекуляция, спекуляция, в тюрьму упеку!

– Да его самого упечь надо! – возмутилась я. – Чего вы его так боитесь?

– Да не боится его никто, – махнула рукой Катька. – Связываться просто неохота.

– Катька, а чего ты меня дернула сюда?

– Ну… Вы ведь меня тогда от дураков этих спасли. Вот я и решила отблагодарить. Я очень преданная, Полина Андреевна, правда?

– Правда, – улыбнулась и я добавила, – Слушай, Катерина, а я ведь тебя искала сегодня.

– Правда? – удивилась девчонка. – Ну, так вот я.

– Я хотела с тобой поговорить насчет Сони, – призналась я. – Насчет Сони Молотовой.

– А… – сразу помрачнев, протянула девочка. – А что говорить-то? Я ж не знаю ничего.

– Ты мне вот что расскажи – у нее парень был?

– Парень? Да вроде нет, – шмыгнула носом девчонка. – Из наших, во всяком случае, она ни с кем не встречалась. Она говорила, что у нас все парни недоразвитые.

– Я просто подумала, что кто-то же ее должен был заманить в лес? Значит, парень знакомый. Может, даже любимый.

– А если любимый, то чего ему ее насиловать? – удивилась Катька.

Это показалось мне очень логичным замечанием. А девчонка-то не такая глупенькая, как кажется.

Тут я почувствовала, как в голове начинает зреть какая-то догадка. Даже не сама догадка, а так, подобие ее, но мысль, высказанная Катькой, имела к этому прямое отношение. Так, это будет необходимо обдумать сегодня же. Просто пятьдесят раз прокрутить в голове ее слова, и, возможно, это натолкнет меня на верное решение.

– Так значит, ты никого не знаешь?

– Нет. Из наших она точно ни с кем не встречалась. Да и вообще незаметно было. Хотя она в последнее время ходила просто цветущая. И в город что-то резко засобиралась, про институт заговорила. Она и раньше хотела в институт поступать, но только через год планировала, а тут что-то заторопилась. Не знаю, поможет вам это или нет.

– Возможно, – задумчиво проговорила я. – А близкие подружки у нее были, которые могли бы быть в курсе ее личных дел?

– Подружки были, конечно, но у нас же знаете, как все: если кто-то один узнает, то всем станет известно. Так что думаю, либо не было у нее никого, либо она очень тщательно это скрывала.

– Господи, да зачем же скрывать-то? – подивилась я.

– Ну может, она боялась, что ее мамка заругает? – серьезно спросила Катька.

– А! – ответила я, пряча улыбку. – Конечно. Об этом я как-то не подумала.