Не отдохнув, мы выехали в Кайсери. В канцелярии полпредства забрали почту, запаковали ее и сразу же двинулись в обратный путь, но теперь уже не на Синоп, а в Самсун; нам сказали, что в этом порту мы скорее найдем какое-либо нейтральное судно, которое идет в один из советских портов.

В Самсуне через несколько дней ожидания мы договорились с капитаном одного из кораблей итальянской пароходной компании «Ллойд Триестино», и он согласился доставить нас до Батума.

Так — на подводной лодке, арбе и пароходе я совершил путешествие в Турцию.

В наше время основным видом транспорта для дипкурьеров служит авиация, а в 20-х годах гражданская авиация была еще в младенческом возрасте; самолеты презрительно называли «этажерками», летающими гробами или другими подобными терминами. И все они были не столь уж далеки от истины.

Уж очень несолидно выглядел тогдашний транспортный самолет. Любая непогода, любой ветер были ему опасны. Вспоминаю, как-то на заре авиации в одном из журналов появился такой рисунок. Летчик в шлеме склонился над приборами в своей открытой всем ветрам кабине, а сзади него стоит ухмыляющийся скелет с косой; надпись гласила: «Постоянный спутник авиатора».

Да, полет в те годы был сопряжен с немалым риском. Но скорость все же была большим выигрышем. Хотя и далеко не всегда. Нередко из-за различных неполадок либо в моторе, либо в других частях аэроплана «воздушная почта» шла медленнее, чем на арбе, которой приходилось пользоваться в поездках по странам Востока.

Большинство полетов были удачными, но некоторые чуть не стоили мне жизни. Они мне, конечно, особенно запомнились.

По договоренности с немецким авиационным обществом «Дерулюфт» самолеты типа «фоккер» обслуживали авиационную линию, связывавшую Москву с Германией (своих гражданских транспортных организаций мы еще не имели). Непрочным сооружением были «фоккеры», хоть они и славились по тем временам. Металлические трубки, брезент и деревянные планки были основными материалами, из которых изготовлялись эти машины. О мощности мотора и грузоподъемности их можно было судить по тому, с какой тщательностью взвешивался груз, прежде чем поднимать его в самолет; при трех пассажирах (больше не разрешалось, да и места не было) груз взвешивался особенно тщательно. Нередко возникал такой разговор.

— Самолет не поднимется из-за перегрузки, — заявлял пилот и требовал уменьшить вес багажа.

— Но чемоданы весят не больше установленной нормы, — доказывали мы.

Зато пассажиры тяжелее обычных, — парировал пилот и бросал на нас красноречивые взгляды. (Действительно, на свое здоровье дипкурьеры не жаловались.) Наконец приходили к соглашению. С трудом «фоккеры» отрывались от земли и со скоростью, немного превышавшей скорость хорошего автомобиля, летели.

Первая авиакатастрофа, в которую я попал, произошла близ Смоленска, где предполагалась небольшая остановка. Внезапно мотор заглох, и самолет начал падать. Сначала он как бы планировал, а затем земля начала приближаться с огромной быстротой.

«Конец!» — мелькнула мысль. Потом страшный удар и тьма… Не знаю, сколько времени пролежал, прежде чем пришел в себя. С трудом повернул голову. Страшная боль во всем теле, кругом какая-то жидкая грязь. Одежда уже промокла насквозь, видимо, это и помогло быстрее очнуться.

Самолет перевернулся вверх колесами. Летчики и мои два товарища лежат, наполовину погрузившись в жидкую грязь болота. Никто не подает признаков жизни.

Пытался закричать, встать на ноги. Ничего не получается, тело налито какой-то тупой и острой болью. Особенно болела правая рука.

«Надо спасать почту», — мелькнула мысль. Откуда-то появились силы. С великим трудом, ползком, погружаясь в мутную жижу, тащу за собой чемоданы с почтой. Прополз несколько шагов. И снова потерял сознание.

…Послышались чьи-то голоса. Открыл глаза, увидел нескольких деревенских ребятишек.

— Помогите, — прошептал я. — Бегите в деревню, пусть придут взрослые.

Ребятишки убежали, видимо, поняли, что от них требовали. Послышались стоны. Это понемногу начали приходить в себя мои спутники. Им было еще хуже, чем мне. У некоторых лица и одежда в крови. Видимо, я упал более удачно.

Прошло несколько часов. Я лежал у чемоданов, когда прибыла санитарная машина с врачом и сестрой. В нее начали укладывать пострадавших; хотели тащить и меня, но я решительно отказался. Врач возмущался, но, видя, что меня не переубедить, оставил в покое, устроив меня на сухом месте, на одеяле и перевязав руку.

— Вызывайте самолет, — твердил я, — звоните в Москву, немедленно самолет! У меня важная почта.

Я знал, что «Дерулюфт» по договору в случае аварии обязан был предоставить другой самолет.

И действительно, к вечеру на лугу приземлился самолет. С трудом, в еще сырой одежде я втиснулся со своими чемоданами в узкую кабину. Попрыгав по кочкам, самолет оторвался от земли и взял курс на Берлин. Через некоторое время на берлинском аэродроме меня встречали сотрудники нашего полпредства. Они уже знали об аварии; приняли чемоданы и портфели с секретными документами и тотчас же отвезли в больницу. В больнице я пролежал недели три; лечили руку, да и весь я был изрядно помят. Только через месяц я смог отправиться в очередной рейс.