— Спят.

— Все?

Бруно кивнул.

— Значит, спешить некуда?

— Но и медлить нет времени. Я не знаю, когда сменяются посты.

— Ну, вряд ли в семь часов вечера.

— Верно. Но мы не для того проделали весь этот путь, чтобы допустить хотя бы малейший риск.

Бруно обернулся, потому что на крышу один за другим поднялись Робак и Мануэло. В отличие ог Кана Дана оба явно испытывали трудности с дыханием. Робак, у которого на плече все еще висели два связанных между собой мешка, сказал:

— Слава богу, что при отходе надо будет спускаться, а не подниматься.

— Уходить мы будем другим путем.

— Другим? — Смуглое лицо Робака побледнело. — Ты хочешь сказать, что есть другой путь? Не уверен, что он мне понравится.

Бруно успокаивающе произнес:

— Да это будет просто воскресная прогулка. Теперь о том, как попасть внутрь. Есть только один вход через крышу, и он заперт.

— Это дверь? — спросил Кан Дан.

— Это люк.

Кан Дан взмахнул ломиком:

— Бах — и никакого люка!

— В комнате внизу находятся охранники. По крайней мере один из них не спит.

Бруно прошел до середины западной стены, встал на колени, ухватился за шипы и наклонился над главной улицей. Другие сделали то же самое.

— Я знаю географию этого места. Вон то окно под нами — я хотел бы забраться внутрь через него.

— На том окне под нами, — заметил Робак, — толстая железная решетка.

— Ее там скоро не будет.

Бруно выпрямился, не вставая с колен, и вынул из кармана пластиковый пакет, раскрыл его и достал оттуда два завернутых в полиэтилен цилиндрических предмета.

— Крайнее средство убеждения для железных прутьев. Делает их мягкими, как замазка.

— Это что еще за фокус-покус? — поинтересовался Робак.

— И не фокус, и не покус. Как-нибудь на досуге попросишь у меня за это прощения. Каждый профессиональный фокусник, который недаром ест свой хлеб, знает этот секрет. Можно размягчить и согнуть почти любой металл, если нанести на него этот состав. Как ни странно, при известной аккуратности даже кожа не пострадает. Пластичная масса внутри полиэтиленовой оболочки содержит кислоту, которая проникает между молекулами металла и ослабляет связи между ними. Один израильский фокусник говорил мне, что, если бы у него было достаточное количество времени и этого вещества, он размягчил бы даже танк «шерман». А у нас всего лишь несколько прутьев.

— Как быстро это подействует?

— Пяти минут должно быть достаточно. Точно я не знаю.

Мануэло спросил:

— А как насчет сигнализации?

— Я с ней разберусь.

Бруно завязал двойной беседочный узел, сунул ноги в петли, так чтобы веревка обхватила бедра, подстраховался петлей вокруг талии и и перемахнул через загнутые шипы. Он опустился на всю длину рук, держась за шипы, а когда Кан Дан закрепил веревку вокруг шипа, Бруно взялся за веревку, и Кан Дан начал его спускать.

С веревками вокруг бедер и вокруг талии, упершись ногами в подоконник и придерживаясь одной рукой за решетку, Бруно чувствовал себя в такой же безопасности, как будто находился в церкви. На окне были четыре железных прута на расстоянии примерно двадцать сантиметров друг от друга. Бруно достал из кармана два цилиндрика с пластичной массой, приоткрыл их вдоль длины, стараясь не повредить полиэтилен, обернул пластик вокруг середины двух центральных прутьев, а затем тщательно разгладил полиэтиленовые оболочки так, что едкое вещество оказалось снова полностью запечатанным. Потом Бруно поднялся на метр-полтора вверх, до металлической ограды. Кан Дан наклонился, подхватил друга под мышки и легко перенес его на крышу, не задев зловеще искривленных наружу шипов.

— Ждем пять минут. Мануэло, ты спустишься вместе с Каном Даном и со мной. Робак, остаешься здесь. И приглядывай за своим мешком, мы ни в коем случае не должны потерять его на этом этапе игры. Мануэло, не будешь ли ты столь любезен подать мне кусачки?

Кан Дан сунул ноги в двойной беседочный узел, закрепил петлю на талии, а свободный конец веревки обкрутил вокруг трех шипов — вполне разумная предосторожность для человека его комплекции — и спустился к выступу у окна. Ухватившись могучими руками за оба центральных прута, он начал их раздвигать. Схватка была короткой и неравной. Прутья гнулись, словно сделанные из пластилина, но Кан Дан не удовольствовался тем, что проделал дыру. Великан приналег еще, и прутья вышли из креплений. Он передал их вверх, на крышу.

Используя еще одну веревку, Бруно присоединился к Кану Дану. Добравшись до окна, он включил фонарик и посветил через стекло. Это был какой-то совершенно безобидный кабинет, обставленный неуютной металлической мебелью. Отсюда определенно не стоило ждать угрозы.

Пока Кан Дан держал фонарик, Бруно достал рулон коричневой бумаги, развернул ее и прижал одной стороной к оконному стеклу. Прижатая сторона была, естественно, липкой. Подождав несколько секунд, Бруно резко ударил в центр стекла кулаком. Стекло вылетело и упало в комнату, практически не произведя никакого шума. Бруно взял у Кана Дана фонарик и просунул в проделанное отверстие голову и руку, в которой держал и фонарик и кусачки. Он сразу нашел провода сигнализации и перерезал их, потом нащупал шпингалет и открыл окно. Через десять секунд они с Каном Даном были уже в комнате; еще через десять секунд к ним присоединился Мануэло с ломиком Кана Дана в руке.