На первый взгляд это был ответ министру иностранных дел, но целил Лигачев в генсека. А дело было так. В конце июля, буквально в канун Пленума, в МИДе состоялась научно-практическая конференция «XIX Всесоюзная конференция КПСС: внешняя политика и дипломатия». Выступая с докладом, Шеварднадзе заявил, что в свете концепции о приоритете общечеловеческих ценностей «иным содержанием наполняется философия мирного сосуществования как универсального принципа международных отношений. Новое мышление рассматривает его в контексте реалий ядерного века. Вполне обоснованно мы отказываемся видеть в нем специфическую форму классовой борьбы».

Надо сказать, доклад изобиловал идеями, по тем временам звучавшими радикально. И уж настоящей «крамолой» в глазах официальных идеологов стал тезис о том, что противоборство двух систем не может рассматриваться как ведущая тенденция современной эпохи.

На него и отреагировал Лигачев. Не остался в стороне от дискуссии Яковлев. Выступая 10 августа в Риге, он, без упоминания Лигачева, опроверг его суждения о роли рынка.

Мои опасения по поводу расхождений во взглядах среди членов руководства подтвердились, когда начались телефонные звонки. По поводу выступлений Шеварднадзе и Лигачева позвонили Чебриков, Лукьянов, Рыжков. «Доперестроечные» позиции Лигачева не остались незамеченными и на Западе. Посол США Мэтлок прояснял у наших международников «истинный смысл» выступления последнего в Горьком.

14—15 августа я продолжал диктовку записки о реорганизации партийного аппарата. С этим нельзя было медлить: начинались выборы в низовых звеньях партии. Как упоминалось в записке, еще на VIII съезде РКП(б) говорилось, что партия должна проводить свою линию «через Советы, умело, тактично, не так, чтобы наступать на ноги Совнаркому и другим учреждениям». Вот куда уходили истоки тех задач, которые пришлось решать в 1988-м. Мы как бы заново брались за то, что в условиях тоталитарного режима было прервано на десятилетия.

Я считал, что надо передать все функции непосредственного управления экономикой правительству. Кое в чем, однако, пришлось отступить — в частности, сохранить на переходном этапе, пока наберут силу Советы и правительственные органы, отделы аграрной политики и оборонный. Решено было создать правовой отдел, чтобы обеспечить надежный контроль за правоохранительными и силовыми министерствами.

Во время отпуска я задумал осуществить поездку в Красноярск. Экономическая конъюнктура складывалась неважно, росло недовольство медленными темпами преобразований, а на этом уже начали спекулировать радикалы, оседлавшие популизм для рывка к власти. Конечно, опасность популизма еще только проглядывала, но я ее чувствовал и считал долгом предостеречь людей. Показать им: часто то, что подается в привлекательных упаковках, обещания быстрых перемен рассчитаны на достижение совсем других целей. Серьезные проблемы не решить наскоком, волюнтаристскими методами. Мы знаем, к чему все это приводит.

Рабочие записи в крымском блокноте свидетельствуют о каждодневных разговорах с членами руководства.

В связи с публикациями в прессе по германо-советским отношениям накануне Второй мировой войны несколько разговоров было с Яковлевым. В частности, шла речь о статье Леонида Почивалова «Немцы и мы» в «Литературной газете», вызвавшей большой резонанс и у нас, и за рубежом, особенно в ГДР. Тогда же я порекомендовал Александру Николаевичу поехать в Латвию, и уже 13 августа он рассказал о результатах этой поездки. Потом состоялся разговор о просьбе Ярузельского по Катыни. Снова об обстановке в Прибалтике. В пометках есть пункт, касающийся моей просьбы побеседовать с Ю.Н.Афанасьевым, высказать ему наше мнение о том, что нельзя играть серьезными вещами.

Несколько раз звонил Разумовский, советовался по поводу подготовки документов к «политической осени». Рассказал, что на местах много неясностей по отчетно-выборной кампании в КПСС — надо дать в «Правде» ответы на них. Я согласился. В одном из разговоров Разумовский посетовал: «В Секретариате царит обстановка 30-летней давности».

С Рыжковым обсуждали вопрос о закупке зерна; он жаловался на одностороннюю позицию Лигачева и Никонова по проблемам АПК. Не преминул снова сказать о целесообразности оставить в ЦК только отделы общеполитического и общепартийного плана. Я согласился, что к этому мы придем. Но сейчас оборону и аграрную политику рискованно выводить из-под партийного контроля.

В это же время шла полным ходом подготовка к заседанию Комитета министров обороны государств Варшавского Договора в Праге и моему визиту на Кубу. Об этом мне пришлось не раз беседовать с Медведевым. Кроме того, я попросил его войти в контакт с экономистами, заняться подготовкой концепции по реформе ценообразования.

16 августа помечена беседа с Генеральным секретарем ЦК Компартии Чехословакии Милошем Якешем. Он поделился намерением создать комиссию с привлечением творческих сил, чтобы оживить работу ЦК, которая «очень забюрокрачена». Большая часть разговора была посвящена предстоящему совещанию в Праге.

Время отпуска быстро истекало…

Красноярские впечатления

5 сентября я вернулся в Москву, а 12-го отправился в Красноярский край. Удивительная поездка, давшая столько впечатлений! Везде: будь то затерявшаяся в предгорьях Саян деревушка Сизая или крупнейший в мире комбинат по выплавке цветных металлов в заполярном Норильске — интереснейшие встречи с людьми, на редкость откровенный разговор о жизни.

То, что я, едва вступив на красноярскую землю, услышал от жителей поселка Емельянове (во время короткой остановки на пути из аэропорта в Красноярск), оказалось, в сущности, общим мнением жителей края: «Перестройка нужна, но, к сожалению, начальство плохо перестраивается и все остается по-прежнему». В общем, с ходу я попал под обстрел, телевидение все это показывало, загудела не только страна, но и зарубежье: «Сибиряки, мол, устроили Горбачеву «баню».